Киба, лишившись дара речи, больше не стал задавать вопросов.

Инициативу подхватил Кёгокудо:

– Следователь Киба, я хотел бы о многом расспросить этих людей. Хотя я не могу с уверенностью судить, имеют ли мои вопросы прямое отношение к данному делу. Но, если у тебя все равно закончились вопросы, не мог бы ты поручить это мне? Если, конечно, негосударственному служащему вроде меня может быть разрешено подобным образом опросить свидетелей… я могу это сделать?

– Разрешено? Делай что хочешь. Я сдаюсь, – и Киба поднял руки.

Кёгокудо обратился к пожилой паре:

– Итак, начнем. Сначала я хотел бы задать вопрос госпоже. Теперь уже поздно это скрывать, поэтому я скажу прямо: род Куондзи имеет так называемую цукимоно-судзи – наследственную одержимость… по крайней мере, в ваших родных местах, в Сануки, вы подвергались за это преследованиям. Это правда?

– Да. Вы, должно быть, думаете, что это нелепый пережиток прошлого… но семья Куондзи действительно многие годы терпела жестокие гонения по названной вами причине. Мама и я родились и выросли здесь, в Токио, но моя бабушка и другие в пору их пребывания в Сануки… у них были очень горькие воспоминания о том времени.

– Я понимаю. Но тем не менее есть одна вещь, которую я не могу уразуметь. Размышляя о фамилии «Куондзи», я заметил, что этот род обладает весьма старинной историей… я прав?

Госпожа Куондзи тяжело вздохнула.

– Во времена расцвета эпохи Хэйан значительное влияние приобрело традиционное оккультное учение оммёдо как новейшая на тот момент система научных принципов. Впоследствии оммёдо было официально запрещено, его последователи начали покидать крупные города, и благодаря странствующим священникам оно распространилось в провинции, где смешалось с разнообразными местными народными верованиями и обычаями и в измененной форме дошло до наших дней, однако самая старая форма оммёдо, наиболее близкая к оригиналу, по какой-то причине сохранилась на острове Сикоку. Я подумал, не может ли род Куондзи тоже принадлежать к тем семьям, в которых из поколения в поколение передается то самое «старое оммёдо»? Вчера, когда я читал молитвы эзотерического буддизма школы Сингон и синтоистские молитвы норито, мантры и заклинания, – вы, госпожа, практически никак на них не отреагировали. Однако в тот самый момент, когда я произнес траурное моление одной из школ старого оммёдо, которое все еще практикуется на Сикоку, ваша реакция была очень яркой. Как и предполагалось, вам были знакомы эти слова.

– Да. Полагаю, что они практически не отличались от тех, что передавались в нашей семье. Меня им научила моя мама… предупредив, что их никогда нельзя использовать.

– Так, значит, мое предположение было верным. Иными словами, похоже, не остается сомнений в том, что семья Куондзи – это весьма старинный род, в котором передается учение оммёдо. Госпожа, вам известен ёкай под названием «осёбо»?

– Осёбо?.. В детстве я точно слышала от мамы такое название… однако не очень хорошо знаю, что это такое.

– Следователь Киба! Сэкигути-кун! Вы слышали, что сейчас сказала госпожа? Все-таки в семье Куондзи не было наследственной одержимости осёбо! – Кёгокудо произнес это очень оживленным голосом и радостно взглянул в мою сторону. – Как я и думал! Насылание на людей одержимости осёбо противоречит здравому смыслу.

– Почему это? – Киба нахмурился. – Ведь из полицейского управления Сануки сообщили, что местные старики говорили именно об этом.

– Полагаю, местные старики не прожили ни пятьсот, ни тысячу лет. Их память простирается в прошлое не более чем на семьдесят-восемьдесят лет.

– Так-то оно так, конечно… но они вроде бы говорили, что это старое предание; разве это не имеет отношения к делу? Куондзи убивали новорожденных детей и насылали на людей их мстительных духов…

– Это с самого начала показалось мне странным. Само представление о духах мертвых детей, преследующих людей и несущих им несчастья, новое, – судя по всему, оно получило распространение сравнительно недавно, с началом эпохи Сёва, то есть уже в нашем столетии. Во времена эпохи Эдо по детям, умершим в возрасте до семи лет, вообще не проводили заупокойную службу и не хоронили их как людей. Даже в печально известном «Законе о сострадании к живым существам», изданном сегуном Токугавой Цунаёси, имелось предписание, запрещавшее выбрасывать своих детей без должного погребения.

– «Закон о сострадании к живым существам»? О защите и покровительстве животным?

– Именно. Потому что дети до семи лет были в одном ряду с кошками и собаками.

– Но, Кёгокудо, ты разве сам не говорил недавно, что рассказ об абортированных младенцах содержится в книге Ихары Сайкаку «История любовных похождений одинокой женщины»? Это ведь эпоха Эдо.

Он ведь точно так говорил.

– Там речь шла не просто об абортированных младенцах. Это были убумэ. Они не несли проклятие и не навлекали беду – это были воплощенные сожаления матери, абстрактная идея, облеченная в конкретную форму. В отличие от современности в народных преданиях прошлого нет мстительных призраков умерших детей. Осёбо не имеет никакого отношения к мертвым детям.

– Да что такое тогда этот осёбо?

– Осёбо – это ёкай, который, как считается, обитает в одном из регионов острова Сикоку. У него тело ребенка и голова каппы – речного духа, в чьем облике сочетаются черты лягушки и черепахи. Я не знаю подробностей, но, судя по всему, он относится к той же разновидности ёкаев, что и дзасики-вараси – «ребенок в гостиной» или «греющийся у очага», и кура-бокко – «хранитель амбара». Вы ведь все знаете, кто такой дзасики-вараси, верно?

Аоки осторожно заговорил:

– Я сам родом из Тохоку и знаю, кто такой дзасики-вараси. Это ёкай, который выглядит как ребенок с красным лицом. Я слышал, что если он живёт в чьем-то доме, то в дом приходит богатство, а если покидает его, то удача семьи тоже иссякает.

– Великолепно. Прямо в яблочко. Как и сказал офицер Аоки, дзасики-вараси – это дух, чья функция состояла в том, чтобы объяснять расцвет и упадок благосостояния семьи, а также неравномерное распределение богатства. В действительности это совершенно та же самая функция, которую выполняют «одержимости». Здесь следует обратить внимание на то, что, когда дзасики-вараси находится в доме, можно обнаружить лишь косвенные признаки его присутствия или испытать смутное ощущение, а увидеть его собственными глазами можно лишь тогда, когда он покидает дом. Большинство историй о том, как кто-то увидел дзасики-вараси собственными глазами, были рассказаны людьми, не принадлежавшими к числу домочадцев, и касаются того, как этот ёкай покидал дом, предвещая упадок и гибель хозяйства. Иными словами, изначально появление дзасики-вараси было объяснением «причины разорения» ранее процветавшего дома… причем в большинстве случаев это были дома быстро разбогатевших чужаков, недавно влившихся в сообщество. Таким образом, ретроспективно была сформулирована также причина благосостояния дома в прошлом. Считалось, что до сих пор сопутствовавшие семье богатство и счастье принес с собой дзасики-вараси. После того как укоренился подобный образ мыслей, возникло современное прогрессивное представление о дзасики-вараси: «Сейчас этот дом процветает потому, что в нем живет вараси». Иными словами, становится понятным, что искони, согласно народной традиции, именно уход из дома дзасики-вараси исполнял ту же функцию, что и одержимость. Следовательно… – сказал Кёгокудо и окинул нас всех взглядом. – Следовательно, если придерживаться толкования, что осёбо несет такую же функцию, то трудновато согласиться с тем, что его можно использовать, чтобы насылать одержимость на других людей. Это приведет к тому, что собственное богатство человека перейдет к другому, и изначально нет смысла в том, чтобы отсылать прочь того, кто служит тебе самому.