проявил достаточную силу воли, чтобы научиться бренчать и петь под гитару. Голоса у него, в прямом смысле слова, не было, но «под балдой» он у него прорезался, и Феликс наслаждался своим искусством.

Когда приходила Александра Зиновьевна, она не выказывала никакого недовольства, что он пил в ее отсутствие, сама не отказывалась от рюмки-другой и требовала от него ласк и любви, что он ей и давал со всем пылом не растраченных на лесоповале мужских чувств.

По природе у Черняка была деятельная натура, и ему хотелось что-то творить, в чем-то участвовать. В воровские дела он лезть не собирался и подкреплял свое нежелание заняться старым наказом покойного Жигана, что это дело не для него. И хотя он помнил, что Жиган ему пообещал какую-то работу, которую ему должна организовать Александра Зиновьевна, с этим вопросом он к ней не лез и продолжал жить в наслаждениях. Однако воровской дух все же пропитал Черняка, и он решил заняться тем, что профессионально стал обыскивать ее квартиру. Он обшарил все закоулки, простучал все стены, прощупал шкафы, поискал вторые днища в буле и серванте, но ничего, что его интересовало, найти не мог. А интересовали его деньги. Хотя они свободно лежали в ящике буля, это не устраивало Феликса: раз есть свободно деньги, размышлял он, то должно быть и место, откуда они извлекаются. Как-то утром, едва хозяйка уехала на какую-то работу, Феликс, отхлебнув пару больших глотков из коньячной бутылки, принялся ползать по полу и методично простукивать паркетные плиты. Наконец «счастье» ему улыбнулось: порог комнаты издал пустой звук, и Феликс быстро нашел съемные плиты. То, что он увидел, заставило его присвистнуть: в тайнике лежали пачки долларов, фунтов, три бриллианта и двадцать тысяч рублей. Черняк отпустил длинную витиеватую нецензурную фразу без адреса, поворошил эту кучу валюты и стал было засовывать все эти богатства в целлофановую сумку. Однако, поразмыслив немного, он высыпал все на пол и аккуратно сложил деньги в тайник, закрыв его так же незаметно, как было раньше.

– Куда спешить! Курочка несет золотые яйца, не будем рубить головку, – пробормотал он. – Прихватить всегда не поздно. Да и съезжать с квартиры пока не собираюсь. Атанда! – не понятно к чему произнес он последнее слово, увиденное им во французском журнале, но показавшееся ему чрезвычайно красивым.

Дальше жизнь опять пошла своим чередом: спал, пил, наслаждался с хозяйкой любовью, иногда прогуливался по Невскому.

Как-то вечером, когда они ужинали, раздался телефонный звонок. Соколовская взяла трубку и долго слушала кого-то. Потом вернулась к столу с явно испорченным настроением.

– Что случилось? – спросил Черняк, опрокинув в рот очередную порцию коньяка.

– Понимаешь, Феля, мы в Питере и там в Москве занимаемся одной важной проблемой. В неделю раз обмениваемся информацией и взаимно используем эту информацию. У нас был постоянный человек, который возил эту документацию. Он тяжело заболел, и я просто не знаю, как мне быть.

– А хочешь, я смотаюсь в Москву? Делать мне нечего, – предложил Феликс, чем очень обрадовал Соколовскую.

– Ты даже не представляешь, какую услугу ты нам окажешь! – воскликнула она и, обняв его за шею, крепко поцеловала.

– Поезд плавно вкатился под навес перрона и остановился. Черняк взял плащ, «дипломат» и направился к выходу из вагона. Здесь его ждал элегантный мужчина неопределенного возраста, но явно ему было за сорок лет, в заграничном костюме и с модной прической. В руке он держал японский зонтик и близнец-«дипломат», похожий на тот, который был у Черняка.

– Вы – Феликс! – спросил он утвердительно. – Могу вас подвезти, – пожал он протянутую руку. – Вам куда?

– Мне, собственно, все равно.

– Ну, тогда нам по пути, – он быстро пошел по перрону в сопровождении Черняка.

На вокзальной площади они сели в белую «Ладу».

– Меня зовут Серж! – наконец представился мужчина. – Положите ваш дипломат на заднее сидение и возьмите мой, – он поставил чемоданчик на колени Феликсу.

Рванувшись с места, машина сразу же влилась в поток транспорта. Серж полез в карман пиджака и вытащил конверт.

– Чуть не забыл! – заметил он. – Возьмите! Здесь ваш билет и гонорар за услугу, у нас ничего не делается даром. Поэтому у нас нет текучек кадров, – улыбнулся Серж собственной шутке.

На улице Горького, близ гостиницы «Центральная», Серж высадил Черняка и умчался в потоке машин. Движимый любопытством, Феликс открыл конверт и обомлел. Там кроме билета на поезд лежали пять пятидесятирублевых купюр.

– Вот это да! – присвистнул он снова от радостного изумления. Да я так готов хоть каждый день…

Поболтавшись бесцельно по городу, он решил пообедать в «Национале», и уже в гардеробе, где он небрежно сунул плащ бородатому «белогвардейцу», как Феликс мысленно окрестил гардеробщика, он почувствовал разницу между ним и другими посетителями. Остановившись перед зеркалом, Черняк понял, что его новый костюм ни к черту в сравнение с теми, что носили посетители этого ресторана. Туфли на высоком каблуке показались ему пресной дешевкой. Он критически осмотрел себя со всех сторон и решил, что после обеда избавится от своего никудышного внешнего вида. В зале ресторана настроение у него еще больше упало: посетители здесь чувствовали себя как дома, в их позах была уверенность и едва уловимая небрежность, что, безусловно, давалось им деньгами и дорогой одеждой. Даже официант – и тот, поганка, высокомерно глядел на Черняка, когда принимал у него заказ.

После обеда Феликс немедленно отправился в магазин мужской одежды «Руслан», где, пошептавшись многозначительно с продавцом, получил от него на примерку финский костюм цвета моренго. Он так и ушел в этом костюме из магазина, любуясь в зеркало своим видом и обретя былую наглую уверенность.

Ужинал он снова в «Национале» и не скупился на чаевые, благо, что Соколовская дала ему кое-какую «мелочь» на покупки. Он нарочно сел за столик того же официанта, но принят был уже совсем по-другому, за что Черняк мысленно обложил его забористым матом.

– Месье хотел бы посмотреть карточку? – спросил тот по-французски, с едва заметной хитрой улыбкой.

Черняк уставился на него, не понимая, что он говорит.

– О, простите, сэр? Вы, очевидно, американец? – воскликнул по-английски официант, но скрывая в глазах насмешку, и протянул Черняку карточку, полную иностранных названий…

– Ладно тебе тут выеживаться! – разозлился Черняк, сообразив, что официант насмехается над ним. – Будто тут у тебя одни иностранцы жрут. Твое дело – тащить, что тебе прикажут, поэтому бери карточку и сам предлагай, что у вас лучше стряпают!

Официант не привык к такому обращению, но решил не связываться с этим нахальным типом, сообразив, что так-то оно лучше для чаевых, и быстро накрыл для Черняка отменный стол. Прихватив с собой бутылку