– Сучки рубят, ветки рубят, кору обдирают. – Начальник махнул конвоиру. – Принеси нам чаю что ли.

За окном стремительно темнело. Зимний день сам по себе был недолгим, а в лесу он и вовсе заканчивался быстро. Белый свет фонарей залил площадку за окном, выдернул из сумрака бараки и туалеты, сбитые из фанеры. Донёсся злобный лай собак, послышались командные крики.

– Ведут, – сказал начальник и задёрнул на окне шторы.

Эйра не стала возражать. Неизвестно какие чувства пробудит в ней вид измученных подростков.

– Малолетки живут в этом здании, – промолвил начальник, словно услышав её мысли. – Моются тёплой водой, ходят в тёплую уборную. Кормят их лучше. Топимуглём и отходами производства. Территорию освещаем генераторами. Их в подвале целых пять. Раньше освещали керосином. Намучились. Бараки не отапливаются. Взрослые здесь искупают вину, а малолетки исправляются.

Начальника прорвало. Он говорил и говорил о перевоспитании подрастающегопоколения, силясь заглушить своим голосом отборный мат, просачивающийся в щели рамы: за окном, на площадке, проводили перекличку.

Наконец кто-то крикнул:

– По баракам!

Начальник умолк. Послышался топот башмаков по камням, залаяли, подвывая, собаки. Дверь распахнулась.

Глядя на Эйру во все глаза, Луга переступил порог, поставил ведро с водой, прислонил к стене швабру и низко поклонился:

– Госпожа…

– У вас семь минут, – сказал начальник, обращаясь к Эйре. – Столько времениуходит на мойку пола. Вы же не хотите, чтобы ваш подопечный прослыл сукой? – И вышел в коридор.

Эйра приблизилась к Луге. В плечах раздался, а лицо, как тающий воск.

– Тяжело?

Он усмехнулся:

– Не дом отдыха.

Эйра обняла его и прошептала:

– Я тебя вытащу. Не сегодня. Чуть позже. Но обязательно вытащу. Драго, Мебо, Талаш… все здесь. Передают тебе привет. Видел машину возле калитки?

– Нас заводят через ворота. С другой стороны лагеря. – Луга улыбнулся. – Никогдане думал, что стану по ним скучать.

За дверью покашляли. Начальник намекает, что истекла минута?

Отстранившись, Эйра провела пальцами по колючей впалой щеке:

– Тормун в колонии?

– В Рашоре.

– У Хлыста? Хлыст нашёл его?

– Не думаю, – проговорил Луга. – Плохо выглядишь. Будто вместе сидим.

– У нас мало времени. Рассказывай.

Луга отвёл Эйру от двери. Может, не хотел, чтобы подслушали. Может, хотел постоять возле жаркой печки и хоть немного согреться. Фуфайка на нёмтонюсенькая – не та, какую выдали в следственном изоляторе. И тряпка с номеромпришита мужской рукой: криво, чёрными нитками. И ботинки другие, и штаны. Кто-то с Лугой «обменялся» вещами.

– Я познакомился тут с одним, – заговорил Луга. – Он помог мне, я ему. Он человек опытный, третья ходка. Зашёл разговор о малолетках. Я осторожно, осторожно… Ну он и рассказал, что был тут такой. Постоянно плакал. А плакать здесь нельзя. Скрипи зубами, но не плачь. Его и пригрели местные. Пригрели, как девочку. Ну ипошло-поехало.

Эйра опустилась на стул, обхватила рукой горло:

– За что посадили?

За дверью покашляли. Начальник минуты отсекает. Знает, что на часы никто не смотрит.

– Украл какую-то хрень. Дали всего год. Вышел бы, новую жизнь начал. А егомеченым сделали. У таких нет новой жизни. Каждый «добрый» дядя метку ставит, прижигает шляпкой гвоздя щёки, шею. Такое не спрячешь. А за воротами меченых поджидает другой «добрый» дядя и увозит их в Рашор. Есть в Рашоре улицаШтанов. Там они и работают шлюхами в штанах. Здесь все повязаны, Эйра. Все. И паханы, и начальник, и надзиратели. Все. Вытащи меня отсюда, и я Криксу такое расскажу…

– Какая кличка у Тормуна?

– Сосунок.

– Может, это не он, – с сомнением промолвила Эйра.

– Он. Отец раньше работал на прииске. Убил троих: хозяина магазина и его сына с другом. Ему дали двадцать лет и отправили на каменоломню. Всё сходится. А… иещё… есть мать и брат с сестрой. – Луга затряс руками. – Я ничего не говорил. Этовсё мой «дружок» сказал. Он пацана тоже грел.

Эйра принялась вышагивать по комнате:

– Какой у твоего дружка номер? Попробую добиться с ним встречи.

– Убили его. Я только тебе написал, его и прирезали. Десять дней назад. Тут заодну ночь перерезали всех, кто хоть как-то был связан с Хлыстом. Я молчал, как мыша… Руки-ноги тряслись. Всё вспоминал, говорил я кому-то о Хлысте или нет.

Эйра замерла:

– Почему всех убили?

– Кто-то слух пустил, что Хлыст работал на стражей, чистил города от воров. Воры – неприкосновенная каста. Да и вообще, сук и стукачей никто не любит. Слушок пошёл, что и на воле дружков Хлыста порезали.

Похоже, Крикс всерьёз взялся за уничтожение банды.

– Вчера братва шушукалась, что Рашор в осаде, – проговорил Луга. – Стражи изащитники обложили его со всех сторон. А Хлыст не дурак, заложников взял. И теперь вояки ни туда, ни сюда.

Раздался стук в двери: пошла последняя минута.

– Откуда братва знает? – спросила Эйра, чувствуя, как холодеет кровь. – Лагерь в тайге, письма вскрывают, передачи и посылки запрещены. Откуда?!

Приблизившись, Луга произнёс еле слышно:

– Надзиратели здесь неплохо зарабатывают. Каждый день в город ездят, выпивку привозят, малявы с воли. Потом отвозят ответы. Тут все всё знают.

– Выпить хочешь?

Луга пожал плечами:

– Иногда. Для согрева. В бараках дубак, зуб на зуб не попадает.

Эйра выгребла из карманов деньги, вложила Луге в мозолистую ладонь и, поцеловав в колючую щёку, вышла из кабинета.

***

Тихо гудел мотор. Свет фар освещал забор из колючей проволоки. Собаки бегалитуда-сюда в ожидании кормёжки, выкидывая из раскрытых пастей мутные клубы воздуха. За калиткой стояли надзиратели, постукивая сапогом о сапог ипохлопывая варежками. По территории поселения вышагивали часовые, перебрасываясь сальными шутками.

– Чего ждём? – спросил Драго, барабаня пальцами по рулю.

– Я его подставила, – тихо ответила Эйра. – Мы уедем – его убьют.

– Это поселение общего режима, – откликнулся Мебо, сидя на заднем сиденье рядом с Талашем. – Убийц здесь не держат. Разве что убийц по неосторожности. Свидания разрешены раз в год. Я узнавал.

– Я не родственница. Я высокопоставленное лицо, слово которого можетразрушить их негласные порядки, лишить их заработка и свободы.

Драго кивком указал на надзирателей:

– Ты говоришь об этих?