Родиону довольно скоро надоело изводить их хамскимирепликами, и он немного унялся – правда, старательно ходил по пятам и вслухбеспокоился, как бы не прилипло к рукам визитеров что-нибудь ценное, а также напоминалиногда старичкам, чтобы смотрели внимательнее, иначе наследники Бериичто-нибудь подбросят, а потом нахально внесут в протокол…

После особенно едкой реплики Даша все же не вытерпела –повернулась в его сторону и тем же ровным голосом бросила:

– Вы удивительно печальны для человека, потерявшего всехблизких…

Родион пожал плечами, решив, что и в самом деле несколькоперегнул. Но на помощь тут же бросилась добрейшая Татьяна Илларионовна,звенящим от волнения голосом заявив Даше:

– Если вы, милочка, не понимаете, что человек в такомположении будет изо всех сил изображать веселость, чтобы скрыть своипереживания от ворвавшейся в дом бесцеремонной орды – вам бы следовалопеременить профессию. Можете быть уверены, я постараюсь в письме прокурорудолжным образом отразить и ваши циничные реплики.

«Умри, Денис, лучше не напишешь!» – воскликнул про себяРодион, мысленно поаплодировав старушке. Даша спокойно сказала:

– Постараюсь учесть ваши замечания.

И вообще перестала смотреть в сторону Родиона. Нужно отдатьдолжное ее банде – вели себя, в общем, тактично и деликатно, аккуратно ставилиназад на полки пролистанные книги, скрупулезно клали вещи на место, иногда темже безлично-вежливым тоном спрашивая у Родиона, правильно ли они наводятпорядок. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что Меч-Кладенец,обаятельный тиранозавр ушедшей эпохи, нажал на все кнопки, до каких могдотянуться, быть может, и не в одном только Шантарске – даже сейчас в столицесидели на хороших постах отпрыски его былых друзей и родственникиродственников. Сталинские византийцы искусством интриги владели свиртуозностью, превышающей понимание потомков…

В финале он заявил, что протокола подписывать не будет. Дашабез возражений отстала. Старички тоже было решили не оставлять своих автографовна гнусной бумаге, но Родион им заявил: наоборот, им, как честным ибеспристрастным свидетелям произвола, надлежит соблюсти законные формальности…

Интересно, на каком основании рыжей удалось выцарапать упрокурора ордер на обыск? Пожалуй, он не возражал бы против долгого допроса –не помешает узнать, что ей известно. Увы, когда почти все из ее бандыулетучились, она принялась надевать плащ с таким видом, словно Родиона несуществует вовсе.

– Я что, опять убил кого-то? – спросил он громко.

И невольно залюбовался ею – красавица, умница, великолепновладеет собой. Идеальная была бы напарница…

– Ну что вы, Родион Петрович, – сказала Даша, стоя кнему вполоборота. – Строго говоря, к вам этот обыск не имеет отношения. Упрокуратуры были основания подозревать, что смерть вашей жены связана с чем-тонезаконным, хранившимся у вас дома… Извините, я вынуждена изъять принадлежавшийвашей жене газовый пистолет, поскольку он был зарегистрирован на ее имя, а увас нет разрешения. Вы можете таковое оформить в установленном порядке, и тогдапистолет вам вернут как наследнику…

– Оставьте себе, – сказал он. – А то еще обидиткто-нибудь…

– Меня трудно обидеть, Родион Петрович, – отозваласьДаша, не глядя на него. – Многие в этом убедились… Кстати, мы вчеразадержали одного молодого человека, давшего интересные показания…

– А доказательства у вас есть?

– Увы, нет. – Она повернулась к нему, глядя столь жебесстрастно. – Боюсь, некто, будучи вызванным на допрос, заявит что-нибудьвроде… – Она на миг задумалась. – Скажем, что мстил ветреной красотке,однажды явившейся к нему домой в самом сексуальном виде и вступившей в интимнуюблизость, а потом отказавшейся таковую продолжать…

Они с чуть заметными напряженными улыбками смотрели другдругу в глаза – прекрасно друг друга понимали, видели насквозь. Но не моглипричинить друг другу ни малейшего вреда…

«Умна, стерва», – мысленно похвалил Родион. Что-то вэтом роде он и заявил бы на допросе – извините, гражданин прокурор, но этарыжая явилась ко мне домой в самом откровенном виде, и мы немного порезвилисьна диване, я, глупец, влюбился, но она меня использовала, как игрушку, япотерял голову и послал первого попавшегося обормота с ней глупо пошутить…Мальчишество? Быть может, но я был в полном расстройстве чувств… И ничего быона не доказала – те, кто ее сопровождал, поневоле показали бы чистую правду.Долго оставалась с ним наедине в его квартире, имея на себе минимум ткани…

– Я угадала? – бесстрастно спросила она.

– Возможно, – сказал он. – Интересно, а что будетс парнишкой, которого вы задержали?

– Придется отпустить, – пожала она плечами безмалейшего сожаления. – Меня такие хулиганчики не интересуют. Охочусь заболее вонючей дичью…

Старички насторожились, и Даша, мельком покосившись на них,холодно кивнула Родиону:

– Прошу прощения за причиненные неудобства, Родион Петрович.Вы вправе подать жалобу. Честь имею.

Родион и сам сейчас не знал, чего ему сильнее хочется –грубо обладать ею или убить. Он победил, но триумф не вызвал особого ликования:все чувства и эмоции словно бы сгладились, как песок под приливной волной. Вголове стоял странный покой, под череп словно запихали огромный ком ваты,по-прежнему мягко пульсировавшей.

И, глядя, как навсегда уходит из его жизни Даша Шевчук, онвновь подумал: «Какая была бы напарница…»

…Он был уверен, что слежки за ним нет. Залив полный бак«форда», полтора часа кружил по городу, временами выбираясь за его пределы – ток поросшим лесом сопкам, то в продуваемую неутихающими ветрами голую степь.Никакой слежки. Однажды, правда, слева пролетел, держа по направлению кКузнецовскому плато, маленький «мусоршмитт» – сине-желтый милицейский вертолет,но он слишком быстро скрылся с глаз, так что не стоило будоражить душупараноическими мыслями о некоей супераппаратуре…

И тогда он, преисполненный холодной решимости, развернулся,поехал к центру. Мимо кафе «Казачья ладья» он не раз проходил и проезжал раньше– и бывал всякий раз удивлен тамошним безлюдьем. Кафе словно бы всегда закрыто– но отчего-то не прогорало. Вот оно что оказалось…

Проехал мимо, не выделяясь из потока. Кафе было устроено вмаленькой квадратной пристроечке, одним срезанным уголком прильнувшей ккирпичной девятиэтажке, – вроде в доме, но в то же время отдельно. Светлыешторы, как всегда, задернуты, внутри горит неяркая люстра, на стене рядом свходной дверью – мастерски вырезанный огромный барельеф из полированногодерева, изображающий бородатых казаков, сгрудившихся на носу крутобокой ладьи свыгнутым парусом. Красивый барельеф.

Проехав мимо, Родион свернул на параллельную улицу и загналмашину на стоянку возле кондитерской. Попутные автомобили, как один, пролетелимимо, не останавливаясь. Слежки не было. Нынешняя мода намереньям Родиона какнельзя более благоприятствовала. Широкое и длиннополое пальто колоколом надежноскрывало висевший дулом вниз коротенький автомат и заткнутый за пояс магазин.