– Не стой над душой, а то перекрещу…

Потом он услышал, как рядом, за тонкой кирпичнойперегородкой, вполне дружелюбно беседуют, смеясь, Лика и Соня, мельком порадовался,что у них все наладилось, успели и познакомиться, и помириться, но времяподжимало, и он не стал отвлекаться, вмешиваться в разговор своих женщин,разбрасывал хлам, скрывавший тайник, – а там женские голоса отдалились,растворились в царапаньи и шуршаньи крохотного народца.

– Думаете, я не знаю, кто вы? – широко усмехнувшись,спросил Родион. – Зна-аю… Ну и живите…

В два счета сковырнув стамеской фальшивые днища канистр,высыпал пачки денег на плотно убитую землю под ногами, стал аккуратно подниматьпо одной, отряхивать от пыли, укладывать в принесенную с собой объемистуюсумку, кирпичик к кирпичику, словно каменщик, трудолюбиво возводивший стену межпрошлым и будущим. Сам подивился, как много набралось, сколько было добытотрудами в поте лица. Уложил сверху мешочки с драгоценностями и золотымичервонцами. Раскрыл паспорт на страничке с фотографией. В самом деле, многообщего, для кассиров и проводниц сойдет. Гражданин Капитоненко ВикторТрофимович собрался домой, в направлении Вятки, мы люди не особенно сложные,кто-то спешит по направлению к Свану, ну, а мы – в сторону Вятки… Вятские –ребята хватские, семеро одного не боятся, если он побитый и связанный… Так,кажется, звучала поговорка. А Родиона Петровича Раскатникова больше нет. Был,да весь вышел.

Сумбурчики одобрительно перешептывались. Чтобы сделать имприятное за моральную поддержку, Родион звучно продекламировал Киплинга, «Опропавших без вести»:

– …и снова можно будет жизнь начать,

Когда тебя заочно погребут.

Мы снова сможем девочек любить,

Могилы наши зарастут травой,

А траурные марши, так и быть,

Наш старый грех покроют с головой…

Благодарные слушатели ответили бурными аплодисментами,глуховатыми, ватными рукоплесканиями, сливавшимися с биением упругого шара подчерепом. Бережно спрятав паспорт во внутренний карман куртки, Родион застегнулего на пластмассовую пуговицу. До Екатеринбурга как-нибудь доберется. А тамможно и поговорить по душам с Петровичем. За время робингудовских приключений иобщения с Соней узнал много нового о теневой стороне жизни. Даже если Петровичструхнет, новый паспорт можно раздобыть самому. Какой угодно, хоть на имяДжумагельды Ивановича Цукермана. Есть еще ближнее зарубежье, знакомые в Минске,Риге, Харькове, есть места, где прошедший неплохую школу выживания бывшийинтеллигент сможет приложить к делу и жизненный опыт, и деньги, а то иинженерную смекалку…

Повесил на пояс кобуру с «Зауэром», сунул в боковой карманзапасную обойму, не раздумывая, ввинтил запал в единственную оставшуюсягранату, проверил большим пальцем, надежно ли отогнуты усики. Округлая тяжестьгранаты приятно оттянула тонкую ткань кармана. Тщательно застегнув сумку,оказавшуюся вовсе не тяжелой, Родион встал. Для вящей безопасности нужно будетсесть на электричку, там не нужно предъявлять паспорт. Доехать до Аннинска,оказавшись за границами Шантарской губернии, а там пересесть на поезд дальнегоследования. Рыжая стерва в майорских погонах, кавалерственная дама[11],пусть испытывает свои пинкертоновские таланты на ком-нибудь другом. Окажись унее мало-мальски весомые козыри, давно вцепилась бы в пятки, тут не спасло бы изаступничество академика. Значит, доказательств нет никаких, не зря же во времяобыска вид у нее был, как у норовистой лошадки, тщетно пытавшейся выплюнутьудила…

Аккуратность – прежде всего. Поднявшись в квартиру, онтщательно побрился в ванной, краешком глаза то и дело улавливая шевеленьесумбурчиков в темных уголках. Попрыскал мужским лосьоном-спреем на горячую,словно бы воспаленную кожу.

Безупречно одетые, чисто выбритые и причесанные люди в глазамилиции, как правило, не бросаются. Следовало бы сбрить бородку, но тогдапаспорт вятича будет бесполезен.

Он надевал свежую рубашку, когда зазвонил телефон. Приставивпалец ко лбу, Родион долго, задумчиво созерцал аппарат, пытаясь вспомнить, длячего эта штука предназначена. Сообразив наконец, что следует делать, снялтрубку и сказал без выражения:

– Алло.

– Старик, ты? Вадик говорит.

– Какой Вадик? – искренне удивился Родион, успевший уженачисто забыть о прошлой жизни, о тех, кто не имел ничего общего с Робин Гудом.

– Родька, ты даешь… С утра похмеляешься?

– Ах да… – вспомнил он. – Извини, я тут замоталсявконец… Вадик, да… Как дела?

– Да возвращаюсь завтра утречком, ты не в претензии?

– Конечно, нет.

– Родька, тогда подчисть там все, лады? Я знаю, ты и такаккуратист, да мало ли какая мелочевка после таких вакаций остается… Я сбудущей супругой в эту хату войду, усек?

– Ага, – сказал Родион. – Не волнуйся, старик, явсе ненужное уже вынес… вывез… – Его прошиб сухой, трескучий смех. – Всененужное… И сам, можно сказать, выезжаю…

Он чисто машинально бросил взгляд на телефон – и оцепенел.

Угловатые красные цифирки высветили шестизначный номер. Тоесть – шантарский, городской. Все телефоны «Шантарского Загорья»,расположенного в четырех часах езды от Шантарска, были четырехзначные.

Вадик что-то талдычил в трубку – теперь-то Родион понял, чтоголос у старого приятеля был странный… И сбросил аппарат со стола. Из глаз едване брызнули слезы – это было неправильно. Они не имели права вставать на пути вновую жизнь…

Значит, добрались до Вадика. И до «берлоги». Никакой ошибки.Вадик не стал бы делать совершенно ненужную остановку на полпути из курорта кдому…

Голова работала ясно и четко. Прокравшись к двери, он снял«Зауэр» с предохранителя, наложил цепочку, взявшись за ручку, стал открыватьдверь от себя…

Ее рванули снаружи с необычайной силой, цепочка скрежетнула,но не подвела… Наугад выстрелив в образовавшуюся щель – и с радостью услышаввскрик боли, еще какой-то шум – Родион дернул дверь на себя. Щелкнул замок.Захлопнул вторую, сейфовую, и четыре ригеля моментально вошли в гнезда.

Со стальной, сейфовой, они повозятся. Вадик поставил ее неиз-за воров – после того, как муженек одной из его бесчисленных симпатий, мужикгабаритный, снес с петель старую дверь, и дело кончилось хорошей дракой…

Осторожно подкрался к окну, отодвинул штору. На крышедевятиэтажки напротив над невысоконьким кирпичным парапетом маячили стволы изеленые круглые каски. Родион дважды выстрелил навскидку прямо сквозь стекло –не попал, успел заметить, но головы и стволы шустренько исчезли за парапетом…

И тут же, разнося вдребезги оконное стекло, по комнатесправа налево прошла длинная автоматная очередь, Родион едва успел отпрянуть забетонный пристеночек. Он оказался зажатым в углу, а очередь безостановочнохлестала по стене, с грохотом расшвыривая книги, брызнули осколками фарфоровыебезделушки, портрет корифея мировой науки выглядел теперь так, словно над нимпотрудилась орда чернорубашечников, жаждавшая отомстить за созданиежидомасонской теории относительности, изначально предназначавшейся длязатуманивания мозгов доверчивого русского народа.