и я, никогда раньше не присутствовавший при распеленывании мумии, наблюдал за этим процессом с большим интересом и любопытством. Одно за другим были сняты благовонные покрывала, и показалась длинная прядь светло-каштановых волос. С соблюдением всех мер предосторожности – причем Лусио тоже принял в этом участие – открыли лицо.

Меня охватил какой-то тошнотворный ужас. Кожный покров выглядел темным и жестким, как пергамент, тем не менее черты лица узнавались, и когда оно предстало на обозрение, я едва удержался, чтобы не выкрикнуть: «Сибил!» Лицо мумии было похоже – ужасно похоже! – на лицо моей покойной жены. В воздухе распространился слабый смешанный запах благовоний и разложения, и я отпрянул и прикрыл глаза. Эти нездоровые испарения напоминали тонкий аромат французских духов Сибил, когда я нашел ее мертвой. Я был готов упасть, но меня подхватил под руку человек, оказавшийся поблизости.

– Боюсь, здесь слишком жарко для вас, – любезно заметил он. – Этот климат подходит не всем.

Я выдавил улыбку и пробормотал что-то о мимолетном головокружении. Затем, придя в себя, испуганно посмотрел на Лусио: князь с любопытством оглядывал мумию. Вдруг, наклонившись над гробом, он вынул из него золотой медальон довольно тонкой работы.

– Должно быть, портрет прекрасной танцовщицы, – предположил князь, демонстрируя медальон нетерпеливым и восхищенным зрителям. – Настоящее сокровище! Чудесное произведение древнего искусства, к тому же на нем изображена очень красивая женщина. Как вам это, Джеффри?

Он протянул мне медальон. Я рассматривал его как зачарованный. Лицо на портрете было изысканно красивым, и это было лицо Сибил!

Не помню, как я провел остаток того дня. Вечером, когда представилась возможность поговорить с Лусио наедине, я спросил его:

– Видели ли вы? Заметили ли вы…

– …что египетская танцовщица напоминает вашу покойную жену? – спокойно продолжил он. – Да, сразу заметил. Но это не должно вас волновать. История повторяется, так почему бы не повторяться и прекрасным женщинам? У красоты всегда где-то есть двойник, либо в прошлом, либо в будущем.

Я ничего не ответил, но на следующее утро мне было не по себе. Я даже не смог встать с постели, но мучился не столько физически, сколько душевно. В луксорском отеле нашелся врач, и Лусио, всегда проявлявший особую заботу о моем здоровье, немедленно послал за ним. Доктор пощупал пульс, покачал головой и, поразмыслив, посоветовал мне поскорей покинуть Египет. Я выслушал его предписание с едва скрытой радостью. Я испытывал острое желание как можно быстрее покинуть «землю древних богов». Я ненавидел жуткую тишину бескрайней пустыни, где хмурится, презирая ничтожное человечество, сфинкс и где вновь открытые гробницы и саркофаги выставляют на свет лица, похожие на лица тех, кого мы знали и любили, и где история рассказывает нам чуть ли не о том же, что и новости в свежих газетах.

Князь с готовностью следовал предписаниям доктора и незамедлительно организовал наше возвращение в Каир, а оттуда в Александрию, чему я был несказанно рад. Я чувствовал благодарность Лусио за проявленное им сочувствие. В кратчайшие сроки, насколько это позволяли наши денежные средства, мы снова взошли на борт «Пламени» и направились, как я думал, во Францию или Англию. Мы еще не совсем определились с пунктом назначения, намереваясь плыть вдоль Ривьеры. Моя прежняя уверенность в Лусио почти восстановилась, и я предоставил ему выбирать дальнейший маршрут. Я был доволен уже тем, что больше не задержусь в ужасном Египте.

Примерно через неделю, когда мое здоровье уже достаточно окрепло, приближающийся финал этого незабываемого путешествия едва не погрузил меня во тьму смерти, – точнее будет сказать (после усвоенного горького опыта), что я убедился в существовании загробной жизни, которую отказывался признавать, пока не ощутил ужасные объятия смерти!

Как-то вечером, в конце прекрасного дня, после приятного плавания в ясную погоду по морской глади, я удалился отдохнуть в свою каюту, чувствуя себя почти счастливым. Мой разум был совершенно спокоен, доверие к Лусио было восстановлено, как и моя прежняя самоуверенность. Богатство пока не принесло мне ни особой радости, ни славы, но было еще не поздно сорвать золотые яблоки Гесперид. Недавно пережитые неприятности уже понемногу стирались в моем сознании, словно эти события случились когда-то давно. Я снова с удовлетворением ощущал прочность своего финансового положения и даже подумывал о втором браке – я мог бы жениться на Мэвис Клэр! Никакая другая женщина, – она, и только она, станет моей женой! Я не предвидел никаких затруднений в этом вопросе. Полный приятных мечтаний, погруженный в самообман, я устроился у себя в каюте и легко заснул.

Около полуночи я проснулся в неясной тревоге и увидел, что каюта залита ярким алым светом, точно огнем. Испугавшись, я решил, что яхта горит. Но в следующее мгновение меня словно парализовало, и я онемел от ужаса. Передо мной стояла Сибил!.. Сибил – дикая, странная, измученная. Она стояла полуобнаженная и манила меня отчаянными жестами. Лицо ее было таким, каким я видел его в последний раз, – мертвенно-бледным и отвратительным… В ее глазах светились угроза, отчаяние и предупреждение! Вокруг нее извивались языки пламени… Губы ее шевелились, словно она стремилась заговорить, но не могла издать ни звука. Затем Сибил исчезла.

Должно быть, я потерял сознание, потому что, когда очнулся, был уже день. Пережитый кошмар был лишь первым в череде подобных: отныне каждую ночь я видел Сибил, окутанную пламенем. От страха и страдания я чуть не сошел с ума. Муки мои были неописуемы, однако я ничего не говорил Лусио, который, как мне казалось, пристально за мной наблюдал. Я принимал снотворное в надежде на крепкий сон, но тщетно: ночью я просыпался, и мне снова и снова являлся огненный призрак умершей жены, которая обращалась ко мне с отчаянием в глазах и невысказанным предостережением.

И это было еще далеко не все. В один прекрасный солнечный день я вошел в пустовавшую кают-компанию – и тут же отпрянул назад: за столом сидел мой старый приятель Джон Каррингтон. С пером в руке он внимательно склонился над своими бумагами, лицо его было морщинистым и очень бледным, но он выглядел таким реальным, что я позвал его по имени. Он поднял глаза, печально улыбнулся – и исчез! Дрожа всем телом, я с горечью осознал, что ко всем моим видениям добавилось еще одно.

Я попытался взять себя в руки и сообразить, что лучше всего предпринять. Не оставалось сомнений в том, что я очень болен, а эти фантомы – предупреждение о заболевании мозга. Мне следовало постараться держать себя под контролем, пока я не доберусь до Англии, а там