И возмущение торппарей принимало, в частности, несколько странную форму: люди старались перегнать войта и тем его унизить. Отто сам уже был слишком стар для состязания, но Аксели показал себя в пасторате отличным косцом. Ему стоило попытаться.

Затея была немного ребячлива, Отто сознавал это, по все же решил хоть таким образом насолить барону на прощанье.

Аксели колебался, он боялся, что не справится.

— Конечно, ты победишь. Силы у него прорва, но он же, в общем-то, дурак дураком. Мы бы наладились так: ты косишь, Элина и Оскар вяжут, а я кладу копенки.

Отто замечал не раз, что Аксели при Элине любил как бы невзначай показать свою силу: то руки скрестит на груди, так что бицепсы выпирают, то поднимет одной рукой какую-нибудь тяжесть. И вот время от времени Отто повторял:

— Вязать-то ведь и Элина может.

— Ну что ж, разве попробовать? — решился наконец Аксели. — Только, чур, не попрекайте, если не справлюсь.

Парень заранее продумал свою тактику: сначала надо раздразнить войта — идти за ним по пятам, то немного отставая, то вновь нагоняя, а уж потом, к концу, когда он занервничает, выложить все силы.

В первый день уборки Аксели с утра появился на бароновом поле. На него смотрели и удивлялись. Чего ради сюда забрел пасторатский торппарь? Отто дал такое объяснение:

— Я в последнее время стал побаиваться, как бы плетка не перешла с коней на меня. Вот и нанял этого парня косить. Пусть его и хлещут. А я уж буду сзади потихоньку, по-стариковски копенки ставить.

Элина этим летом начала работать в поместье на подсобных работах. Молодые работники и торппари так и вертелись возле нее. На Аксели они поглядывали косо. Все обратили внимание на его белую воскресную рубаху. Он закатал рукава так, что видны были сильные, загорелые руки.

Войт точил косу в сторонке, чувствуя общую враждебность. В такую страдную пору работники поместья ненавидели его так же, как торппари: ведь сколько накосит войт, столько и с них будут спрашивать. Утреннее солнышко пригревало сквозь туманную дымку, обещая жаркий день. На край поля привезли большую, на колесах, бочку с квасом. Традиционную чарку водки выдали во дворе людской избы, перед выходом в поле. Прежде, бывало, барон всегда присутствовал при этом угощении и люди пили за его здоровье. Но в последние годы барон отказался от этого обычая. Он чувствовал, что его стали ненавидеть. Разумеется, многие не любили его и раньше, но теперь это стало своего рода программой — общим и единодушным отношением к нему. Это была уже не простая неприязнь — за нею чудились ритмы «Марсельезы» и «Интернационала».

Войт стал распределять полосы. Первую он взял себе, соседнюю собирался уже дать одному из работников, но тут подоспел Отто и сказал:

— Не давай ему, это полоса Кививуори!

— Какая разница? Полосы одинаковы.

— Э, нет. На этой полосе есть небольшая груда камней, которая сбережет мне пару взмахов косы.

На полосе действительно оказалась груда камней — пустяк, не имеющий никакого значения, — но войт согласился.

С Отто невозможно было говорить серьезно.

— Ладно, бери ты.

Аксели исподтишка поглядывал на войта. Если бы он не знал до тонкости секретов косьбы, он бы сразу отказался от состязания. Войт и впрямь походил на быка. Конечно, только наружностью. Вообще же говорили, что он человек простой и добродушный, даже чуть простоватый. Наверно, ему было тяжело, что в нем видели врага.

Начали косьбу спокойно. Первая полоса еще не так много значила, и все закончили ее почти одновременно. Наточили косы и напились квасу. От рубах уже шел пар. Воскресная рубашка Аксели тоже взмокла на спине. Пока это был хороший признак: мускулы размялись.

Аксели так волновало предстоящее испытание, что он не мог свободно отдаться счастливому ощущению близости Элины. Но все-таки было приятно от мысли, что девушка уже работала, отрабатывала добавочные дни за аренду торппы. Это ее приближало, ставило его вровень с ней.

Начали вторую полосу. Отто взглянул на небо и сказал:

— Да, день-то будет жаркий! Ну и достанется же мне тут, когда этот парень разойдется. Он такой! Ведь он и пошел-то сюда, наверно, с тем, чтобы показать, как надо работать...

Услыхав это, войт начал оглядываться на Аксели. На половине полосы он заметил, что Аксели его догоняет. Войт ускорил шаг и заметно вырвался вперед, но перед концом полосы Аксели опять нагнал его. И тут войт занервничал. Он снова ускорил шаг, словно этот кусок полосы решал все, Аксели же, наоборот, ослабил усилия и работал теперь как будто спустя рукава. Он между делом рассеянно поглядывал на небо, и войт успел закончить полосу первым.

— Ну и парень! Неужели у него хватит нахальства утереть нос взрослым мужчинам?

Отто сказал это тоном осуждения, а работники прыснули от смеха, словно кто плеснул водой на раскаленные камни. Оскар вязал снопы, не разгибаясь. Он старался облегчить работу Элине, у которой уже и руки были исколоты и спина невыносимо ныла. Он распрямился и посмотрел вокруг:

— А кто же тут ему соперник?

Передышка на этот раз вышла очень короткой. Войт поспешил начать новую полосу. Вдруг шепотом пронеслось:

— Идет Большой Ману...

Действительно, это был барон. Он тоже по обычаю выпил квасу и с удовольствием стал наблюдать за косарями. Когда он услышал, как косы с шипением подсекают рожь,| ему и самому захотелось пройти полосу. Но для него уже прошли те времена. К тому же он давно убедился в справедливости поговорки: «Смотреть приятно, да делать трудно».

Он знал, что самое горячее состязание разыграется в конце страды, потому что пока косари еще приберегают силы. В его присутствии на поле царила тишина. Никто не произнес ни слова. И только когда он ушел, раздались насмешливые замечания:

— Вот и сам Макнус Кааприель понаведался взглянуть, как тут идут его дела.

— Зашел проверить, хорошо ли пьют его ячменный квас.

— Прибыл последить эдак, чтобы сельское хозяйство Финляндии не захирело.

— Должен же землевладелец посмотреть, как земледельцы на его земле усердствуют. Ради будущего страны нужен глаз да глаз.

Каждый старался съязвить злее другого.

К обеду успели закончить вторую полосу. На половине полосы Аксели опять вырвался вперед. Он не хотел еще ускорять темп, но соблазняло к обеду выйти победителем. Войт принял вызов, и хотя оба старались сохранять спокойствие и не убыстряли размеренного ритма, но все же у обоих выросла ширина прокоса. Аксели