Реджи попыталась отдышаться, но ей это неудалось. Она сжала руку Марка и решила: невозможно поверить, что телоамериканского сенатора похоронено меньше чем в ста футах от того места, где онапрячется.

– Мы войдем туда? – спросил Марк. Он сказалэто почти что с вызовом, хотя она и заметила в его голосе страх. “Ладно, –подумала она, – хорошо, что он боится”.

Наконец она достаточно отдышалась, чтобыпрошептать:

– Нет. Мы и так далеко зашли.

– Я знаю точно, где тело.

– Ну, я тебя об этом не спрашивала, но ненастало ли время мне сказать?

– Под лодкой.

– Он так сказал?

– Да. Он уточнил. Зарыто под лодкой.

– А если там нет никакой лодки?

– Тогда мы дадим деру.

Наконец-то и он тяжело дышал и потел. С неехватит. Пригнувшись, Реджи начала пятиться назад.

– Я ухожу, – сказала она.

* * *

К.О.Льюису так и не пришлось покидать самолет.Несколько человек присоединились к нему, пока самолет заправляли. Еще черезтридцать минут они были в воздухе, направляясь в Новый Орлеан, где их снетерпением ждал Ларри Труманн.

Льюис был недоволен. Какого черта ему делать вНовом Орлеане? Город большой. Они даже не знают, на какой она машине. По сути,они даже не знают, приехали ли те двое на машине, прилетели на самолете илидобрались автобусом или поездом. В этом городе вечно проводятся всякиеконференции и полно туристов, гостиницы переполнены, на улицах уйма народу.Пока беглецы не сделают какой-нибудь ошибки, их не найти.

Но директор Войлз потребовал его присутствияна месте, вот и пришлось отправиться в Новый Орлеан. Найти мальчика и заставитьего говорить – таковы полученные им инструкции. Ему разрешалось пообещать все,что угодно.

Двое из троих, Лео и Ионуцци, были штатнымикостоломами, давным-давно работающими на “семью” Салари и, по сути,родственниками Барри Ножа, хотя они часто от этого открещивались. Третьего,огромного подростка с массивными бицепсами, мощной шеей и толстой талией, повполне понятным причинам аваля просто Быком. Его послали, чтобы он, как обычно,выполнил большую часть тяжелой работы. Барри уверил их, что дело несложное.Бетон положен тонким слоем. Тело – маленькое. Чуть-чуть отколоть здесь,чуть-чуть там, и они увидят черный мешок для мусора, не успеют и оглянуться.

Барри нарисовал схему гаража, на которойуверенно пометил местонахождение могилы. Он также изобразил карту, на которойпровел черту от стоянки в Западном парке, потом между теннисными кортами, затемчерез футбольное поле, через рощицу, потом еще через одно поле с павильоном,дальше вдоль велосипедной дорожки и потом по тропинке до канавы. Весь день онуверял их, что дело выеденного яйца не стоит.

На велосипедной дорожке никого не было, чтовполне естественно для десяти минут двенадцатого ночи в субботу. Сгущалсятуман, и когда они дошли до пешеходной тропинки, то пот тек с них ручьями и онис трудом переводили дыхание. Бык, самый молодой и спортивный, шагал сзади ипосмеивался про себя над бредущей впереди парой, которая материлась в темнотепо поводу большой влажности. Им уже далеко за тридцать, так он думал, курят,конечно, без конца, пьют до потери сознания и жрут что попало. Они всежаловались, что вспотели, а ведь и мили еще не прошли.

Все были одеты только в черное. Руководил Лео,он же нес и фонарь. Следом за ним шел Ионуцци, как гончая по следу: с опущеннойголовой, тяжело дыша, как в летаргическом сне, и злясь на весь белый свет зато, что он оказался здесь.

– Осторожно, – предупредил Лео, когда ониспускались по заросшему склону в канаву. Всю троицу вряд ли можно былопричислить к любителям прогулок по лесу. Им было страшновато даже тогда, когдаони приходили сюда в первый раз, часов в шесть вечера. Сейчас же вообще морозпо коже продирал. Бык каждую минуту ждал, что наступит на толстую извивающуюсязмею. Разумеется, если его укусит змея, у него будут все основания вернуться и,если повезет, найти машину. Тогда его приятелям придется идти дальше одним. Он,споткнулся о бревно, но удержался на ногах. Он даже жалел, что змея непопадалась.

– Осторожно, – напомнил Лео в десятый раз, какбудто от этого путь становился менее опасным. Они пролезли вдоль заросшегоручья и футов через двести поднялись на другой берег. Фонарик выключили, и все,пригнувшись, пробрались через кусты к проволочному забору Клиффорда. Там ониотдышались, стоя на коленях.

– Глупо это, знаете, – пробормотал Ионуцци,громко пыхтя. – С каких это пор мы трупы выкапываем?

Лео разглядывал темный задний двор Клиффорда.Нигде ни огонька. Они несколько минут назад проезжали мимо и заметили небольшойфонарик над парадной дверью, но сзади была полная темнота.

– Заткнись, – рявкнул он, не поворачиваяголовы.

– Ну да, – продолжал тянуть свое Ионуцци, – ужглупо, так глупо. – Было почти слышно, как посвистывали его легкие. Сподбородка капал пот. Бык стоял на коленях за их спинами и удивлялся, качаяголовой, в какой они плохой форме. Их обычно использовали в качестве телохранителейили шоферов, что не требовало большой выносливости. Рассказывали, что Леовпервые убил в семнадцать, но через несколько лет, после того как он отсиделсрок, ему пришлось это занятие бросить. Бык слышал, что за последние два годаИонуцци дважды подстреливали, но он не мог ручаться за точность этих сведений.Люди, распространяющие подобные слухи, особой правдивостью не отличались.

– Пошли, – скомандовал Лео, как фельдмаршал.Они пробежали по траве до калитки, затем во двор Клиффорда. Прячась задеревьями, пересекли его и упали у задней стены гаража. Ионуцци было плохо. Онсвалился на четвереньки и дышал, как загнанный. Лео прокрался вдоль стены ивыглянул из-за угла посмотреть, не видно ли соседей. Все тихо. Ни звука, толькоастматическое дыхание Ионуцци, возвещающее о скором инфаркте. Бык заглянул задругой угол и полюбовался задней стеной дома Клиффорда.

Вокруг все спали. Даже собаки улеглись наночь. Лео выпрямился и попытался открыть дверь. Она была заперта.

– Стойте здесь, – распорядился он и, пригнувшись,двинулся вдоль гаража к главной двери. Она тоже была на замке. Вернувшисьназад, он сказал: – Придется разбить стекло. Там тоже закрыто.

Ионуцци вынул молоток из сумки на поясе, и Леопринялся легонько стучать по грязному стеклу прямо над дверной ручкой.