- Ты не женат на Аните.

- Мика живет со мной уже семь месяцев.

- Поговорим об этом, когда пройдет не меньше года, - ответилДольф.

- Ты же всегда советовал мне найти бой-френда с постояннымпульсом. Вот я и нашла, что тебе теперь не нравится?

- Анита, когда тебя перестали устраивать люди?

Я покачала головой и отмахнулась от него.

- Я не намерена спорить об этом сегодня, Дольф. Пойдем,Грэхем, нам пора.

И мы удалились. У Дольфа не было никаких причин насзадерживать, кроме разве что его отвращения к монстрам. Но быть предметомненависти не противозаконно. Приятно это сознавать.

Эдуард припарковался на стоянке у Церкви Вечной Жизни. Олафсидел рядом с ним, а я решила сесть на среднем сиденье, между Микой иНатаниэлем. Грэхем в гордом одиночестве ехал на заднем. Эдуард даже не сталспрашивать, почему я позволила Олафу занять место рядом с ним. Думаю, он тожене хотел, чтобы Олаф мог на меня смотреть во время поездки. Эдуарда вообщетрудно вывести из себя, но, что бы там Олаф ни учудил, пока я лежала пластом,это возымело эффект.

Парковочная зона была такой наклонной, что нам пришлосьподъехать, нарушая правила, поближе к небольшому зеленому островку соскамейками и деревьями над ними. В декабрьскую прохладу он выглядел уныло ибесцветно, хотя на мое восприятие мог повлиять тот факт, что в последнее своепосещение Церкви я убила на травке перед ней вампира, расстреляла его изпистолета. Так получается намного дольше. А они в процессе кричат и извиваются.Не самое приятное из моих воспоминаний. Я поежилась в своей короткой кожанойкурточке, которую привез мне Натаниэль. Куртка могла бы греть, позаботься я еезастегнуть, но иметь прямой доступ к своему оружию мне хотелось больше, чемсогреться.

Занятно. Тех, кто имеет при себе оружие, можно определить пораспахнутой, даже в зимнюю пору, верхней одежде. Куртка Натаниэля былазастегнута, но она была так похожа на мою, что создавалось впечатление, будтомы собрались на вечеринку в готический клуб. Слегка тревожило то, что Олаф тожебыл одет похоже: черное на черном, кожаная куртка и ботинки. Олаф тоже был незастегнут, Мика же только подпоясал свой плащ. А вот Грэхем застегнут былплотно.

Церковь вздымалась над нами, белая и лишенная украшений. Безукрашений церкви всегда казались мне какими-то незаконченными. Но неразвешивать же освященные предметы, если большая часть паствы - вампиры.

Мы взошли по широким белым ступеням к двустворчатым дверямцеркви. Грэхем настоял на том, чтобы открыть их для нас. На споры моеготерпения не хватило, а Эдуард, насколько я понимала, не стал бы спорить,поскольку узнавал пушечное мясо с первого же взгляда. Грэхема убить трудно, ноон не вооружен, к тому же, я в него не влюблена. С точки зрения Эдуарда, этоимело решающее значение. Да и с моей, если честно, тоже. Мне хотелось бы, чтобысегодня выжили все наши, но если дело дойдет до выбора, то большее значениебудут иметь те, кто мне дорог. Если вы не способны признаться в этом хотя бысамому себе, то вам лучше сидеть дома и не ввязываться ни в какие заварушки, идержать своих близких при себе. Будьте честны с собой - кого вы спасете? Кемпожертвуете?

Мы позволили Грэхему открыть двери. Он даже не попыталсяукрыться или отойти в сторону. Так и стоял в ореоле света, ярко сиявшего вокругего тела, словно ореол. Он повернулся ко мне, улыбаясь, словно совершил что-тогероическое. Я взмолилась про себя, чтобы Грэхема сегодня не прикончили. Да,нам предстоит метафизическое сражение, безо всякого оружия, но и метафизикаможет убивать. Я уже видела подобное. Черт, да я сама делала подобное пару раз.Незаконно, конечно, но только если умирает человек. Если вы никому не скажете, тои я промолчу.

Натаниэль взял меня за левую руку. Он был теплым на ощупь,теплее, чем должен был быть - лихорадочной горячкой, но ладонь не вспотела.Здесь дело не в нервах, а в силе. Она взошла по моей руке, прошла по телуволной жара, которая заставила кожу покрыться мурашками. Я слегка споткнуласьна ступеньке, и Мика ухватил меня за руку. Он хотел помочь, но получилось так,что сила перескочила от меня к нему. А сила эта ему не предназначалась. Подругую руку от меня должен был находиться Дамиан. Он должен был затушить этотпожар, но в Мике никогда не было магии, способной меня успокоить. И сила нашлато единственное, что могла распознать - его зверя. Я почти наяву увидела еголеопарда, темным пламенем метавшегося внутри Мики, рвущегося наружу, вырывавшегосяна поверхность. Мика мог его контролировать, но бархатное рычание его зверяпробудило моего. Я оказалась между двумя оборотнями-леопардами. И рядом не былоникого, кто мог бы отвлечь моих зверей.

- Только не сейчас! - едва не прокричала я.

- Что случилось? - раздался низкий голос Олафа.

У меня не было времени оборачиваться, чтобы посмотреть, негрозило ли мне еще что-нибудь. Эдуард об этом позаботится. Я твердо в это верю.

Мика смог оторваться от моей руки, и упал колени прямо наступени, словно ему было труднее контролировать своего зверя, чем обычно. Новедь до полной луны еще далеко. У него не должно было быть проблем с этим.

К нам уже смазанной молнией мчался Грэхем, но мой зверьпробуждался к жизни быстрее. Он вырывался из моего тела. Мне срочно нужно былоуспокоить этот жар. Я даже едва не потянулась к Жан-Клоду. Он ведь вампир. Внем спокойствие могилы… но он никогда на меня подобным образом не действовал.Он всегда пробуждал во мне страсть. Надо было срочно что-то придумать. И япотянулась к другому своему вампиру, потянулась к Дамиану. Я послала ему своеотчаяние, и мысленно кричала при этом: «Помоги, спаси нас, уничтожь этот жар».

Я почувствовала, как он споткнулся, когда мой зов настигего. И я знала, что кто-то поддержал его за руку, не дав упасть. Но моя силаударила в него, и Дамиан дал мне то, чего я от него требовала. Своеспокойствие. Тот полный самоконтроль, который он выработал за долгие годыслужбы создавшему его мастеру. Он дал мне контроль, который помог ему выжить,не выдавая чувств ни мыслью, ни словом, ни поступком, ни даже взглядом. Онпередал мне этот контроль волной холодной, стальной силы воли.

Визуальный образ в моем сознании показал мне, как кошканаткнулась на металлическую стену на ее пути. Она зарычала и сделала то, что сделалбы любой уважающий себя леопард, если бы посреди лесной тропы перед ним вырослаогромная стена. Она убежала. Леопардиха возвращалась туда, откуда пришла,возвращалась, чтобы укрыться в том темном местечке, где ждали своего часа всемои звери. Оно было темным, как пустота до света, хотя и находилось где-товнутри меня. Иногда я просто наблюдаю за этим шоу, не многое понимая.

Певучий женский голос, красивый, чистый и странно-веселый,раздался из-за открытых дверей.

- Так давай же, наконец, начнем соревнование, Жан-Клод. Твояслужанка только что сделала первый выпад.