— Пока, Ники, — сказал Ральф и взобрался за руль «Шевроле».

— Пока, Ники, — эхом отозвался Том Каллен, широко улыбаясь.

Ник подождал, пока самосвал не скроется из виду, а потомпошел в сарай и нашел там старый ящик и банку краски. Он выломал одну из стенокящика и прибил ее к длинной жердине. Потом он вынес получившийся знак и краскуво двор и принялся тщательно на нем писать. Джина с любопытством заглянула емучерез плечо.

— Что там написано? — спросила она.

— «Мы уехали в Боулдер, штат Колорадо. Мы едем повторостепенным дорогам, чтобы избежать заторов. Радиосвязь по каналу 14», —прочла Оливия.

— Что это значит? — спросила Джуна, подходя поближе. Онаподняла Джину на руки, и обе они стали внимательно наблюдать за тем, как Никустанавливает знак напротив грунтовой дороги, ведущей к дому Матушки Абагейл.Он вкопал жердину на три фута вглубь. Только ураган сможет теперь вырвать ее изземли.

Он написал записку и отдал ее Джуне.

— Дик и Ральф попробуют найти в Коламбусе радиопередатчик.Когда-нибудь кто-то услышит нас.

— О! — сказала Оливия. — Здорово придумано.

Ник важно постучал себя по лбу, а потом улыбнулся.

Женщины пошли развешивать выстиранную одежду. Джина вновьпринялась за игрушечные машинки. Ник пересек двор, поднялся на веранду и селрядом с дремлющей Абагейл. Он посмотрел на кукурузное поле и задумался о том,что же с ними произойдет.

«Раз ты говоришь, что так надо, Ник, то я согласен».

Они выдвинули его в лидеры. Они сделали это, и он даже непонимал, почему это произошло. Как может глухонемой отдавать приказы? Этопросто злая шутка. Дик должен был встать во главе. А он должен был занять местокопьеносца, третьего слева, роль без слов, и только мамочка знает тебя в лицо.Но с тех пор, как они встретили Ральфа Брентнера, появилась эта привычкасказать что-нибудь, а потом быстро посмотреть на Ника, словно ожидая от негоодобрения. Ностальгический туман уже стал окутывать те дни, которые прошлимежду Шойо и Мэйем, до появления Тома, а вместе с ним и ответственности. Легкобыло забыть о своем одиночестве, о страхе сойти с ума. И легко было вспомнить,как ты был предоставлен самому себе, копьеносец, третий слева, исполнительвторостепенной роли в ужасной пьесе.

«И я поняла это, когда увидела тебя. Это ты, Ник. Господьуказал перстом на твое сердце…»

«Нет, я не согласен. Я не верю в Бога. Пусть с ним носятсястарухи — Он им так же необходим, как хорошая клизма и пакетики чая «Липтон».Он должен сосредоточиться на одной задаче и не загадывать вперед. Довезти их доБоулдера, к подножью Скалистых гор, а там посмотрим. Старуха сказала, чтотемный человек реален, что это не просто психологический символ, но он не хотелв это верить… хотя в глубине души он верил. В глубине души он верил всему, чтоона сказала, и слова ее пугали его. Он не хотел быть лидером.

«Это ты, Ник».

Чья-то рука сжала ему плечо, и он подпрыгнул от удивления, апотом обернулся. Это была она. Она улыбалась ему, сидя в своей качалке безподлокотников.

— Я тут сидела и думала о Великой Депрессии, — сказала она.— Знаешь ли ты, что когда-то мой папа владел всей этой землей на мили вокруг?Это правда. Не так-то легко чернокожему этого добиться. А я играла на гитаре ипела в зале фермерской ассоциации в 1902 году. Давно, Ник. Очень давно.

Ник кивнул.

— Это были хорошие дни, Ник — большинство из них, во всякомслучае. Но ничто не вечно. Кроме любви Господа. Мой папа умер, и землю разделилмежду сыновьями, да еще шестьдесят акров досталось моему мужу, не слишкомбольшой кусок. Этот дом стоит на кусочке, оставшемся от этих шестидесяти акров.Четыре акра — и это все. Конечно, теперь я могу забрать всю землю обратно, ноэто уже не то.

Ник похлопал ее по костлявой руке, и она глубоко вздохнула.

— Братья не всегда ладят между собой. Работа у них не идет,и они почти всегда начинают ссориться. Вспомни о Каине и Авеле! Все хотеликомандовать, и никто не хотел работать! А потом пришел 1931 год, и банк послалим извещение. Тогда-то они все сплотились, но к тому времени было уже слишкомпоздно. К 1945 году все было распродано, кроме моих шестидесяти акров, да ещесорока или пятидесяти, на которых теперь стоит ферма Гуделлов.

Она вытащила платок из кармана платья и медленно и задумчивоутерла слезы.

— В конце концов осталась только я одна, без денег, безничего. И каждый раз, когда подходило время уплаты налогов, они урезали участокеще чуть-чуть, и я приходила на полоску земли, которая уже не принадлежала мне,и плакала так, как я плачу сейчас. Каждый год земля шла на уплату налогов — воткак все это случилось. Удар слева, удар справа. То, что осталось, я сдала варенду, но арендной платы никогда не хватало на то, чтобы уплатить этипроклятые налоги. Когда мне исполнилось сто лет, они отменили их на вечныевремена. Конечно, они освободили меня от налогов, только когда забрали у менявсе, кроме этого клочка земли. Очень щедрый подарок, не правда ли?

Он слегка сжал ее руку и посмотрел на нее.

— Ой, Ник, — сказала Матушка Абагейл, — я давно уже ненавижуБога. Каждый, кто любит Его, чувствует к Нему ненависть, потому что он суров ипристрастен, и в этом мире он неохотно платит за любовь, в то время как злыелюди разъезжают по дорогам на «Кадиллаках». Даже радость служить Ему — этогорькая радость. Я исполняю Его волю, но моя человеческая природа прокляла Егов своем сердце. «Эбби, — говорит мне Господь, — через много-много лет тебя ждетодно дело. Поэтому Я сделаю так, что ты будешь жить и жить до тех пор, пока оттебя не останутся кожа да кости. Я сделаю так, что ты увидишь, как умрут одинза другим твои дети, а ты будешь продолжать ступать по земле. Я сделаю так, чтоты увидишь, как земля твоего отца убывает акр за акром. А в конце в награду заэто ты отправишься вместе с незнакомцами, оставив все то, что ты любишь, иумрешь в незнакомой стране, так и не доведя свое дело до конца. Такова Мояволя», — говорит Он, и я отвечаю: «Да, Господи. Я все сделаю», и в сердце своемя проклинаю Его и спрашиваю: «Почему? Почему? Почему?» А в ответ слышу толькоодно: «Где ты была, когда я сотворил мир?»

Теперь ее слезы лились горьким потоком, стекали по ее щеками капали на лиф платья. Ник удивился, откуда столько слез в такой старойженщине, которая казалась сухой, как щепка.

— Помоги мне, Ник, — сказала она. — Я просто хочу выполнитьЕго волю.

Ник крепко сжал ее руки. Позади них Джина расхохоталась иподняла одну из моделек вверх, так что она засверкала в лучах солнца.