— Да, — хриплым шепотом сказала Пилар. — Я знаю. Мне простохотелось сказать тебе об этом. И не тревожься. Мы сделаем все, как надо.

— А почему бы и нет? — сказал Роберт Джордан, и кожа на еголице чуть дрогнула от слабой улыбки. — Конечно, сделаем. Все будет хорошо.

— Когда мы пойдем? — спросила Пилар.

Роберт Джордан посмотрел на часы.

— Хоть сейчас, — сказал он.

Он подал один рюкзак Ансельмо.

— Ну, как дела, старик? — спросил он.

Ансельмо достругивал последний клин по тому образцу, которыйдал ему Роберт Джордан. Эти клинья готовились на тот случай, если понадобятсялишние.

— Хорошо, — сказал старик и кивнул. — Пока что очень хорошо.— Он вытянул перед собой руку. — Смотри, — сказал он и улыбнулся. Протянутаярука не дрогнула.

— Bueno, y que?[108] — сказал ему Роберт Джордан. — Всю рукуя тоже могу. А ты протяни один палец.

Ансельмо протянул. Палец дрожал. Он взглянул на РобертаДжордана и покачал головой.

— У меня тоже. — Роберт Джордан показал. — Всегда. Это впорядке вещей.

— Со мной этого не бывает, — сказал Фернандо. Он вытянулвперед правый указательный палец. Потом левый.

— А плюнуть можешь? — спросил его Агустин и подмигнулРоберту Джордану.

Фернандо отхаркнулся и с гордостью плюнул на земляной полпещеры, потом растер плевок ногой.

— Эй, ты, грязный мул, — сказала ему Пилар. — Плевал бы вочаг, если уж хочешь показать всем, какой ты храбрый.

— Я бы никогда не стал плевать на пол, Пилар, если б мы неуходили из этого места совсем, — чопорно сказал Фернандо.

— Осторожнее сегодня с плевками, — ответила ему Пилар. —Смотри, как бы не плюнуть в такое место, откуда так и не уйдешь.

— Вот черная кошка, — усмехнулся Агустин. Нервное напряжениесказывалось у него в том, что ему хотелось шутить, но он чувствовал то же, что чувствовалиони все.

— Это я в шутку, — сказала Пилар.

— Я тоже, — сказал Агустин. — Но только me cago en la leche,я буду рад, когда это начнется.

— А где цыган? — спросил Роберт Джордан у Эладио.

— С лошадьми, — сказал Эладио. — Его видно, если стать увхода.

— Ну как он?

Эладио усмехнулся.

— Очень боится, — сказал он. У него становилось спокойнее надуше, когда он говорил о страхе других.

— Слушай, Ingles, — начала Пилар.

Роберт Джордан взглянул в ее сторону и вдруг увидел, что онаоткрыла рот и смотрит так, будто не верит собственным глазам, и он крутоповернулся ко входу в пещеру, схватившись за револьвер. Там, придерживая попонуодной рукой, с выглядывающим из-за плеча автоматом, стоял Пабло — широкоплечий,приземистый, давно не бритый, — и его маленькие, с красными веками глазасмотрели вперед, ни на ком не останавливаясь.

— Ты… — не веря самой себе, сказала Пилар. — Ты…

— Я, — ровным голосом сказал Пабло. Он вошел в пещеру. —Hola, Ingles, — сказал он. — Я привел пятерых из отрядов Элиаса и Алехандро.Они там наверху с лошадьми.

— А взрыватель, а детонаторы? — сказал Роберт Джордан. — Адругие материалы?

— Я бросил их со скалы в реку, — сказал Пабло, по-прежнемуни на кого не глядя. — Но вместо детонатора можно взять гранату, я это всеобдумал…

— Я тоже, — сказал Роберт Джордан.

— Нет ли у вас чего-нибудь выпить? — устало спросил Пабло.

Роберт Джордан протянул ему свою флягу, и он сделалнесколько быстрых глотков, потом вытер рот рукой.

— Что с тобой делается? — спросила Пилар.

— Nada, — сказал Пабло, снова вытирая рот. — Ничего. Явернулся.

— Но что же все-таки с тобой?

— Ничего. Была минута слабости. Я ушел, а теперь опятьздесь. — Он повернулся к Роберту Джордану. — En el fondo no soy cobarde, —сказал он. — Если разобраться, так трусости во мне нет.

Но есть многое другое, подумал Роберт Джордан. На что угодноспорю. Но я рад видеть тебя, сукина сына.

— Я только пятерых и мог раздобыть у Элиаса и Алехандро, —сказал Пабло. — Ни минуты не передохнул, все ездил. Вас девять человек, и однимвам ни за что не управиться. Я еще вчера это понял, когда слушал, как Inglesвсе объясняет. Ни за что. На нижнем посту семеро солдат и капрал. А если ониподнимут тревогу или начнут отстреливаться? — Теперь он взглянул на РобертаДжордана. — Когда я ушел, я думал, что ты сам все поймешь и откажешься от этогодела. Потом, когда я выбросил твой материал, я стал думать по-другому.

— Я рад тебя видеть, — сказал Роберт Джордан. Он подошел кнему. — Обойдемся одними гранатами. Все будет хорошо. Не важно, что нетостального.

— Нет, — сказал Пабло. — Для тебя бы я ничего не сделал. Тыпринес нам несчастье. Это все из-за тебя. И то, что произошло с Глухим, тожеиз-за тебя. Но когда я выбросил твой материал, мне стало очень тягостно одному.

— Иди ты… — сказала Пилар.

— И я поехал искать людей, чтобы можно было рассчитывать науспех дела. Я привел самых лучших, каких только мог найти. Они ждут наверху,потому что мне хотелось сначала поговорить с вами. Они думают, что вожак я.

— Ты и есть вожак, — сказала Пилар. — Если сам этого хочешь.

Пабло взглянул на нее и ничего не сказал. Потом заговорил простои спокойно:

— Я много чего передумал с тех пор, как это случилось сГлухим. И я решил: если кончать, так кончать всем вместе. Но тебя, Ingles, яненавижу за то, что ты навлек это на нас!

— Но, Пабло, — начал Фернандо. Он все еще подбирал хлебом остаткимясной подливки из котелка, карманы у него были набиты гранатами, через плечовисела сумка с патронами. — Разве ты не уверен, что операция пройдет успешно?Третьего дня ты говорил, что все будет хорошо.

— Дай ему еще мяса, — злобно сказала Пилар Марии. Потом онапосмотрела на Пабло, и взгляд ее смягчился. — Значит, ты вернулся?

— Да, женщина, — сказал Пабло.

— Ну что ж, добро пожаловать, — сказала ему Пилар. — Я неверила, что ты такой уж конченый человек, как это казалось с первого взгляда.

— После того, что я сделал, мне стало очень тягостно одному,и я не смог этого перенести, — спокойно сказал ей Пабло.