В конце концов к ним подошел смущенный Джейк Дэвис и тихонько сказал Марио:

— Слушай, не хочу вмешиваться, но он так просто не замолчит, Мэтт. Наверное, это шок. Вам лучше напоить его или… не знаю… позвать обратно медсестру.

— Да, неплохая идея…

— У Коу Вэйленда в сундуке всегда есть виски, — сказал Джейк и через несколько секунд вернулся с бутылкой.

Налив виски в бумажный стаканчик, Марио решительно протянул его Анжело.

— Выпей. Давай, дядя Анжело, я настаиваю.

— Не хочу, — Анжело оттолкнул его руку.

— Или ты выпьешь сам, или я зажму тебе нос и волью силой, — скомандовал Марио. — А потом ты переоденешься. У нас полно дел перед вечерним представлением.

Анжело проглотил виски и мучительно закашлялся. Глаза его оставались затуманены, но в них уже появились проблески сознания. Он взял стакан сам и с гримасой допил остатки. Руки у него все еще тряслись, однако голос окреп.

— Да, — сказал он, кашляя. — Все в порядке. Спасибо, Мэтт, я… Он тяжело сглотнул, но продолжал:

— Пойду переоденусь. Надо заняться приготовлениями.

— Боже, — вдруг охнул Томми. — Стелла. Никто не сказал Стелле. А Джонни уехал в… уехал с Папашей Тони.

Он посмотрел на дрожащего Анжело, вцепившегося в руку Марио, и понял, что остается единственным добровольцем.

Шагая к шатру, где переодевались женщины, Томми сообразил, что представление продолжается, а музыка и аплодисменты звучат все так же громко. Неужели вся публика — вампиры? Как они могли увидеть такое и просто забыть? Как могут смотреть на прыжки клоунов и смеяться, будто ничего не случилось?

Он нашел Стеллу возле входа и — даже в расстроенных чувствах — ощутил облегчение: она избавила его от необходимости общаться с матроной и просить передать словечко Стелле Гарднер. Томми не мог зайти в шатер, даже приходись он Стелле мужем. Она в одиночестве маячила возле шатра — хрупкая, почти детская фигурка в старом сером вельветовом пальто поверх платья. Но тот факт, что она сохранила достаточно здравого рассудка, чтобы одеться полностью, в то время как Джонни и Томми только натянули штаны и обувь поверх трико, немного его подбодрил.

Подбежав к нему, Стелла ухватила его за руку.

— Томми, он в порядке? Что случилось? Он сломал шею? Джонни не успел мне рассказать… Одна из девочек сказала, что его забрали в больницу. Что с ним?

Такую новость нельзя было смягчить, так что Томми и не пытался.

— Он умер, Стел. Он был уже мертв, когда падал.

— Нет! — выпалила Стелла и перекрестилась. — Господи, бедный Анжело…

— Он очень переживает, — и Томми крепко ее обнял.

Они стояли, прижавшись друг к другу, — двое пришельцев, выброшенные за пределы своего причудливого мира.

Затем Стелла высвободилась странным, очень взрослым жестом и тихо произнесла:

— Марио надо оставаться с Анжело, а Джонни уехал с те… с Папашей Тони. Но надо сказать Джо и Люсии. Давай отправим им телеграмму, пока они не услышали по радио или как-нибудь еще. Или… слушай, Томми, Люсии будет жутко получить одну лишь телеграмму. У тебя есть деньги? Я ей позвоню и… постараюсь рассказать помягче.

Томми впервые осознал, что внутри этой юной девушки кроется стальной стержень. Он порылся в карманах — нашлось только несколько монеток.

— На звонок в Калифорнию не хватит. Придется или звонить за счет абонента, или попросить денег у босса.

— Надо еще кому-то сообщать?

— Лисс, — сказал Томми. — Могу посмотреть номер в записной книжке Марио. Она живет в Сан-Франциско…

— Нет, — Стелла мотнула головой. — Лисс ждет ребенка. Если я ей позвоню или мы отправим телеграмму, она слишком огорчится. Я скажу Люсии, а уж Люсия сообщит ей. Побегу искать платный телефон… Нет, стой, Вуди должен разрешить мне позвонить из офиса…

— Ради такого случая? Конечно, разрешит. Пойти с тобой?

— Нет, лучше побудь с Марио и Анжело.

Он посмотрел ей вслед — девушке, похожей на ребенка в своем потрепанном пальто — и направился в шатер, где переодевались мужчины, мысленно подготавливая себя к предстоящему.

Это походило на кошмар, который никак не желал кончаться. От всех мужчин исходило молчаливое, болезненно очевидное сочувствие, смешанное с любопытством. Анжело пришлось общаться с полицией и даже подписать разрешение на вскрытие, которое должно было определить, умер Папаша в результате падения или же от остановки сердца или теплового удара.

Анжело сперва заартачился.

— Нет, нет, я не буду этого делать! Он уже умер! Неправильно его еще и резать!

Только после разговора с капелланом, католическим священником, он, хоть и неохотно, поставил свою роспись. Томми, улучив момент, шепнул Марио, что Стелла позвонила семье.

Подошел и прошел час ужина, но ни у кого из Сантелли не было ни времени, ни желания идти в столовую. Надо было заполнять бумаги. Капеллан оставался с Анжело, помогая ему пройти все эти жуткие формальности. Снова вернулась полиция, чтобы задать Анжело еще несколько вопросов — на этот раз, к счастью, в офисе, вдали от любопытных глаз и ушей. Для Томми опрос еще более усилил нелепость и даже неприличность происходящего, когда невзрачно одетые детективы спросили их всех, в каких отношениях был Анжело со своим отцом. В довершение всего этот вопрос в не самой вежливой форме задали и самому Анжело.

— Ну что, Сантелли? Как вы относились к старику, а? Часто ссорились?

Лицо Анжело все еще было серым и искаженным.

— Нет, мы с Папашей всегда ладили.

Потом на его лице отразился запоздалый шок.

— Dio mio! Думаете, я мог специально что-то ему сделать? Я? Его сын?

— Всякое бывает, — равнодушно ответил полицейский. — Сыновья частенько пытаются избавиться от своих предков. К тому же у вас была неплохая возможность — в таком-то опасном деле.

Анжело, вытаращив глаза, перекрестился.

— Dio! У вас