Миссия Роуэна была крайне опасной, поскольку, вдобавок к тому, что он должен был забраться в дебри тропиков, ему необходимо было выяснить все, что возможно, о силах испанцев. Облачившись в штатское платье, он первым делом отплыл в Кингстон на Ямайке, где установил тайные связи с некоторыми изгнанными кубинскими патриотами. Тридцать шесть часов ему пришлось потратить, чтобы добраться с Ямайки на Кубу на рыболовном суденышке некоего Сервасио Сабио. Дозорная испанская канонерка остановила Сабио, но тот спрятал Роуэна и умело прикинулся одиноким рыбаком, которому не повезло с уловом. Пока все шло хорошо, и 21 апреля — в тот самый день, когда Соединенные Штаты объявили войну, — Роуэн начал вторжение своей тайной высадкой в бухте Ориенте. Здесь его ждали кубинцы-проводники из повстанческой бригады. Поход в джунгли отнял шесть суток — гнилая вода, страшный зной, насекомые, многочисленные испанские патрули сильно осложнили путь. Но лейтенант Роуэн, не имевший при себе никакого послания к Гарсии, кроме устных инструкций старшего офицера, добрался до лагеря генерала Рио, получил коня и кавалерийский эскорт и отправился на свидание с Гарсией, который осаждал город Баямо.

Когда американский офицер убедил лидера повстанцев, что он не самозванец, Гарсия заявил ему, что его войско нуждается в артиллерии, снарядах и современных винтовках. Потребность эта была столь велика, что Гарсия заставил измученного американского офицера уже через шесть часов отправиться в обратный путь; теперь Роуэн с тремя членами штаба Гарсии направлялся к северному побережью Кубы. Путешествие сквозь лесные дебри отняло пять суток и было весьма тяжелым; испанский патруль шнырял повсюду, и передвигаться приходилось главным образом ночью. Наконец, они добрались до берега и разыскали припрятанную лодку; та была так мала, что одному из кубинцев пришлось вернуться. Вместо парусов в ход пошли мешки, однако троице удалось ускользнуть от патрульных судов и выдержать свирепый шторм. Они доплыли до Нассау, два дня пробыли в карантине ввиду угрозы желтой лихорадки, а затем, благодаря вмешательству американского консула, с большими удобствами переправились в Ки-Уэст.

За эту необычайно успешно выполненную секретную миссию Роуэна произвели в капитаны. В дальнейшем он с отличием служил на Филиппинах и получил орден за доблесть, проявленную при атаке горы Судлон. Из Ки-Уэста он поспешил в Вашингтон, где его подвиг отметили всенародной похвалой. Но поскольку он был офицером регулярных войск, участвовавших в войне, носившей главным образом морской характер, его заслуги как секретного агента остались без должного внимания.

Лишь двадцать четыре года спустя, в 1922 году, благодарное отечество наградило своего офицера «Крестом за выдающиеся заслуги» — наградой, подтверждающей уникальную ценность его миссии вместе с ее особым влиянием на победу Америки над испанскими войсками на Кубе.

Когда Фицхью Ли, американский генеральный консул в Гаване, и капитан американского корабля «Мэн» Чарльз Сигсби давали показания перед комиссией Конгресса, каждый выразил мнение, что за взрыв на американском броненосце ответственны испанские чиновники. После этого морской атташе испанской миссии лейтенант Рамон Карранса вызвал обоих на дуэль, которую, впрочем, запретили. После этого испанскому посланнику вручили паспорта, и он выехал в Мадрид через Канаду, оставив Каррансу — вместе со штаб-квартирами в Торонто и Монреале, — которому он якобы поручил прекратить судебное разбирательство. В действительности ему велели заняться шпионажем.

Американские власти, впрочем, сразу об этом догадались. Агенты секретной службы министерства финансов оставили на время преследование фальшивомонетчиков, чтобы взяться за контрразведку. Первым делом они занялись снятым Каррансой домом на Таппер-стрит в Монреале. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из агентов под видом монтера газовой сети, инкассатора, коммивояжера, страхового агента не проникал в дом и не перекидывался с испанским лейтенантом парой слов.

Ставший гражданином Америки англичанин, некто Джордж Даунинг, он же Генри Ролингс, первый поддался денежным «бонусам» Каррансы. Американский агент снял комнату в отеле, смежную с той, которую в Торонто занимал испанец; и ему удалось подслушать разговор, сводившийся к вербовке Даунинга, бывшего писаря на американском броненосном крейсере «Бруклин». За этим шпионом следили от Торонто до самого Вашингтона. Заводившие с ним знакомства в поездах агенты секретной службы добыли образцы его почерка. Даунинг, называвшийся теперь Александром Кри, явился в морское министерство вскоре по прибытии в столицу Америки, недолго побыл там, затем вернулся в свой пансион, где пробыл около часа. Выйдя оттуда, он отправил по почте письмо, которое было прочитано контрразведчиками сразу же, как почтмейстера ввели в курс дела. Письмо датировалось 7 мая 1898 года и адресовалось Фредерику Диксону, 1248 Дорчестер-стрит, Монреаль, Канада. Оно не было зашифровано, но сообщало, что управление флота отправило «шифрованную депешу» с приказом крейсеру «Чарлстон» следовать из Сан-Франциско в Манилу с 500 матросами и всем необходимым для ремонта в эскадре командора Джорджа Дьюи. Далее указывалось, что в 3 часа 30 минут от Дьюи получена ответная депеша, которая находится в процессе расшифровки.

Ввиду столь неопровержимых доказательств шпионажа был выдан ордер на арест Даунинга. При таком прецеденте снисходительности к конфедеративным шпионам во время Гражданской войны маловероятно, что англичанин был бы приговорен к смертной казни или пожизненному заключению. Хотя как натурализовавшегося гражданина Соединенных Штатов его ожидало обвинение в измене и шпионаже. Но бывший писарь отнесся к своему положению со всей серьезностью, какой оно и заслуживало. Помещенный в военную тюрьму, он отказывался обсуждать свой арест и три дня провел в глубоких размышлениях. Улучив момент, он повесился в своей камере.

Таким образом, энергичный морской атташе Испании пока что не получил сколько-нибудь важных сведений; но денег у него еще хватало, и он готов был щедро вознаграждать «нейтральных» помощников. Он разработал план завербовать канадцев или англичан с военным опытом, перебросить их в Соединенные Штаты под видом отчаянных авантюристов с тем, чтобы они записались добровольцами в американскую армию, а затем передавали сведения Диксону или по какому-нибудь другому «явочному» адресу. Их ежедневные донесения о численности, снаряжении, подготовке и моральном духе американских войск стоили, конечно, обещанных им наград. Его агентам была дана инструкция бежать после прибытия с войсковыми соединениями на Кубу или Филиппины. Каждому из этих потенциальных дезертиров было выдано недорогое золотое кольцо с надписью по внутреннему краю: «Конфиенса Августина», которое стоило лишь предъявить местному испанскому командиру, чтобы получить радушный прием.

Когда и эта попытка вербовки агентов провалилась, Карранса, ненавидевший Америку, решил прибегнуть к типично американскому средству и обратился в частное сыскное агентство. Откровенно нарушая канадский нейтралитет, ему удалось заполучить двух молодых англичан, известных как Йорк и Элмхерст. Оба сидели без работы и денег. Представители агентства накормили их до отвала, напоили допьяна, а затем с гордостью представили испанцу. Протрезвев, оба неожиданно для себя обнаружили, что согласились работать в роли шпионов. «Йорк» тотчас же поспешил доложить о случившемся бывшему командиру; он не хотел шпионить за американцами или кем-то еще. Агенты Каррансы, догадавшись об отступничестве «Йорка», стали следить за ним и даже позаботились о том, чтобы его как следует поколотили. После чего он отплыл из Канады на первом же пароходе, перевозившем скот, но перед этим отдал другу свой железнодорожный билет для возврата в кассу, а также кольцо с условной надписью. А этот друг передал все американскому консулу, который немедленно известил Вашингтон.