Что-то встревожило, нет, удивило, чего-то недоставало, онрастерянно посмотрел по сторонам, подвигал руками, напряг и распустил мышцы.Что-то изменилось, очень изменилось, он наконец догадался запустить руку заспину и пощупать между лопатками. Пальцы скользнули по ровной гладкой коже, воткак будто легкий шрам, даже не шрам, а одно напоминание…

Не веря себе, он повернулся спиной к зеркалу. Спина, широкаяи вздутая буграми мышц, снова девственно чистая, здоровая! Нет, не совсем так,это он просто ошалел, все-таки осталось небольшое пятно, совсем крохотное,можно закрыть листком смородины, ерунда, можно не обращать внимания.

Он оглянулся на Итанию. Она спокойно встретила его взгляд,щеки слегка порозовели, дыхание ровное, спокойное.

– Итания, – прошептал он. В глазах защипало, мирпомутился, по щекам покатились горячие слезы. – Итания… Неужели тыпростила меня… после всего, что я с тобой сделал?

Резко подал плечи назад, при этом движении всегда остраяболь пронзала позвоночник, сейчас же он просто ощутил сильные здоровые мышцы.Тело ликовало, за эти полгода настолько привык к ране, что внезапное избавлениеошеломило, каждая жилка ликует и трепыхается, как выпрыгивающая от избытка силмолодая рыба из тихого озера.

– Итания, – повторил он, – Итания… Что тыделаешь со мной?

И что я делаю с тобой, добавил он непроизвольно. Он упалперед ней на колени, опустил голову. Как в чудесных грезах, ощутил ее легкиенежные пальцы на затылке. Она медленно перебирала густые волосы, пропускаламежду пальцев, трогала его за уши.

В ее голосе прозвучали тоска и горечь:

– А что я делаю с собой?.. Что я вообще делаю?

Поздно вечером, отпустив служанок, она в растерянностипометалась по роскошным покоям, чересчур огромным, чтобы в них жить, подбежалак окну, но отсюда виден только сад, все такой же роскошный, цветущий, отзапахов кружится голова. Это вокруг города во время осады порубили все сады, аздесь все нетронуто.

Пойти в покои отца, что ли, мелькнула мысль. Пошла к двери,но только протянула руку, как услышала по ту сторону тихий смешок, кто-товзвизгнул, и следом прозвучал игривый голосок одной из ее служанок:

– Ах, артанин, вы затронули мою куявскую честь! Ну,потрогайте еще…

И густой басок явно молодого воина, что изо всех силстарается выглядеть большим и солидным:

– Ах, красотка, ты такая отважная! Погоди, хочешь, ятебе вот это колечко подарю?

– Артанин, лучшее украшение для девушки –скромность и прозрачное платьице… А что за колечко? С камушком? Золотое?.. О,как раз на мой палец… Жаль, что второй палец теперь совсем такой бедненькийрядом с этим, толстым, важным и таким красивым…

– Ух ты! Ладно, поищу в седле. У меня есть такие, какраз и на другие пальцы. Завтра поищу, сегодня не смогу отлучиться. Да ирастянем удовольствие…

– Удовольствие нельзя сильно растягивать. Оторвешь.

Послышался приглушенный смех, тихонько захихикала служанка.Итания задержала дыхание, против воли прислушиваясь. Жизнь во дворце входит всвою колею, а служанкам все равно, кому прислуживать, кому подавать на стол, закем убирать. Артане даже проще, не капризные, не мелочные и не мстительные, этозаметно даже ей.

– А завтра придешь? А то я что-то сомневаюсь в куявскихженщинах…

– В женщинах не надо сомневаться! Сомневаться надо до ипосле… ха-ха!..

Артанин не понимал куявских шуток, уныло бубнил одно и тоже:

– Потому и сомневаемся, что ты такая красотка…

– Мне мама говорила, не родись красивой, а родисьмужчиной!

– Зачем тебе? С мужчинами воюем, с женщинами… ох, сженщинами… Мы ведь уже друзья, верно?

Служанка ответила почти серьезно:

– А куда денусь? С волками жить – по-волчьи выть,с лошадьми жить – по-лошиному ржать, а с артанами…

– Ну-ну, говори!

– Не скажу, – донесся голосок, снова ставшийигривым, – но показать могу… Нет, не сейчас! Пусти, ну пусти же… Ладно,когда все заснут, жди. Правда, приду. Ты такой красивый, сильный и умный, кактвой конь – он мне сразу понравился!

Послышался цокот легких башмачков, все стихло. Всеналаживается, мелькнула мысль, и стало страшно, как может наладиться послетого, что произошло с миром, страной, Куябой, всеми-всеми?

* * *

По дворцу словно пронесся чистый освежающий ветер. Правда,ветер в самом деле теперь проникал в помещения, Придон велел снять ставни, аплотные занавеси вообще содрали со стен и выбросили. Деревья, что закрывалитенью окна нижних этажей, артане срубили, теперь яркое солнце смотрит в окна,лучи нагревают пол, выжигают сырость и плесень.

Слуги, приободрившись, что их не убивают и не подвергаютпыткам, усердно мыли, чистили, меняли попорченную мебель и вообще приводилидворец в порядок. Артане, хоть и полные хозяева, не требовали, чтобы при ихпоявлении падали на колени, обращались к слугам так же, как и друг к другу, чточеляди льстило, и вскоре, как Итания заметила с горечью, новым хозяевам началислужить так же преданно, как и старым. А служанки и те знатные женщины, которыене успели бежать, вскоре уже хихикали с завоевателями, видя в них толькоздоровых сильных мужчин.

В Куябу продолжали прибывать знатные беры и беричи, спешилипринести присягу на верность новому правителю Куявии. Сразу же выпрашивализемли, деревни, а то и целые вотчины, клялись блюсти интересы артан, вовремявзимать подати с черного люда.

Вяземайт ворчал, он таким не верил, с другой стороны –лучше правителями земель оставить куявов, пусть ненависть простого люда будетнаправлена на них, артане как бы в сторонке. Хорошо бы и храмы куявских боговразломать в щебень, но уж больно красивы, артанам вовек такие не выстроить. Авот перестроить под артанские капища или хотя бы жертвенники…

Аснерд высказывал недовольство, что Придон во дворцекуявского властелина велел оставить все как было. И всех людей, которых незарезали сразу. Таких оказалось много, они попрятались сразу же, едва артаневорвались в город, а выползали на второй-третий день, если их не вытаскивалираньше. И вот теперь весь дворец наполнен этими шныряющими тенями, робкими иугодливыми, застывающими при виде любого артанина, суетливо кланяющимися,кланяющимися…

Очень не нравилось ему такое, куда годится, если на каждогоартанина во дворце по десять куявов? И хотя они все трусы, к тому же –челядь, но все-таки бывает тревожно от их присутствия. Даже трус может набратьсяхрабрости и вонзить нож в спину.

Сам он проводил больше времени на площадке во внутреннемдворе. Из Артании прибыл большой отряд молодых воинов, сильных и отважных, носовершенно не обученных войне с куявами, и Аснерд терпеливо объяснялособенности войны с этими трусами, что прячутся либо за доспехи, либо за спинымагов.