В удивлении его брови взлетели вверх. Хотя такого ответа емуследовало ожидать.

— Мы к этому вернемся, но не сейчас, — добавила она. — Яустала. Хочу спать. Расскажи Роланду о том, что узнал у старика, расскажиДжейку, если хочешь, а мне — не надо. Пока не надо, — она сидела рядом с ним,ее коричневое бедро касалось его белого, ее карие глаза всматривались в егосветло-коричневые. — Ты меня слышишь?

— Слышу тебя очень хорошо.

— Тогда я говорю, спасибо тебе, большое спасибо.

Он рассмеялся, обнял ее, поцеловал.

И вскоре они заснули, обнявшись, соприкасаясь лбами.Прямоугольник света двигался по их телам по мере того, как садилось солнце.Теперь оно садилось на западе, во всяком случае, в этот день. Роланд это видел,когда ехал к дому Старика, не спеша, высвободив ноги, которые донимала боль, изстремян.

4

Розалита вышла ему навстречу.

— Хайл, Роланд… долгих дней и приятных ночей.

Он кивнул.

— И тебе в два раза больше.

— Как я поняла, ты хочешь попросить некоторых из наспобросать тарелки в Волков, когда они придут в Калью.

— Кто тебе это сказал?

— Ну… нашептала одна маленькая птичка.

— Понятно. И что ты скажешь? Если я попрошу?

В усмешке она оскалила зубы.

— Ничего в жизни не доставит мне большего удовольствия, —зубы исчезли, усмешка сменилась улыбкой. — Хотя мы вдвоем тоже могли бы получитьудовольствие, не дожидаясь прихода Волков. Видишь мой маленький домик, Роланд?

— Ага. И ты снова разотрешь меня этим волшебным маслом?

— А тебя надо растереть?

— Ага.

— Растереть сильно или мягко?

— Я слышал, что именно сочетание первого и второго даетнаилучший эффект.

Она обдумала его слова, рассмеялась и взяла за руку.

— Пошли, пока солнце светит, а этот маленький уголок мираспит.

Он с готовностью пошел и отдал должное секретному роднику, обрамленномусладким мхом, который она ему показала.

5

Каллагэн вернулся в половине шестого, примерно в то время,когда Розалита разбудила Эдди, Сюзанну и Джейка. В шесть Розалита и Сари Адамсподали ужин на застекленном, выходящим до двор крыльце-веранде, зелень, овощи ихолодную курятину. Роланд и его друзья ели с аппетитом, стрелок еще дваждынаполнял тарелку. Каллагэн, с другой стороны, едва прикоснулся к еде. Загар наего лице, признак здоровья, не мог скрыть темных мешков под глазами. А когдаСари, веселая, полная, но очень подвижная женщина, поставила на стол пирог,отрицательно покачал головой.

Наконец, на столе остались только чашки и кофейник. Роланддостал кисет, вопросительно посмотрел на Каллагэна.

— Конечно, кури, — кивнул тот, возвысил голос. — Рози,принеси какую-нибудь посудину для пепла.

— После такой еды я готов слушать тебя до утра, — заметилЭдди.

— Я тоже, — согласился Джейк.

Каллагэн улыбнулся.

— В отношении вас, парни, у меня те же чувства, он налилсебе кофе. Розалита принесла Роланду глиняную плошку. После ее ухода Старикпродолжил. — Лучше бы я позавчера рассказал мою историю до конца. А топроворочался всю ночь, думая о том, как рассказывать остальное.

— Тебе станет легче, если я скажу, что часть твоей историимне уже известна? — спросил Роланд.

— Скорее нет, чем да. Ты ходил с Хенчеком в Пещеру двери, нетак ли?

— Да. Он сказал, что говорящая машина, которая помогла имнайти тебя, исполняла песню, и ты плакал, когда слушал ее. О какой песне идетречь?

— «Кто-то сегодня спас мне жизнь», да. И у меня нет слов,чтобы описать, до чего же это странно, сидеть в хижине Мэнни в Калья БринСтерджис, смотреть на темноту Тандерклепа и слушать Элтона Джона.

— Подожди, подожди, — подала голос Сюзанна. — Ты очень уждалеко убежал от нас, отец. Мы остановились на Сакраменто. 1981 год, ты толькочто узнал, что твоего друга порезали так называемые Братья Гитлеры, — сКаллагэна она перевела строгий взгляд сначала на Джейка, потом на Эдди. — Ядолжна отметить, господа, что с того времени, как я покинула Америку, вы,похоже, не добились особого прогресса в вопросе мирного сосуществования людей сразным цветом кожи.

— Мена за это винить нельзя, — ответил Джейк. — Я еще училсяв школе.

— А я наркоманил, — добавил Эдди.

— Хорошо, беру всю вину на себя, — вставил Каллагэн, и всерассмеялись.

— Заканчивай историю, — предложил Роланд. — Может, тогдатебе удастся выспаться.

— Может и удастся, — кивнул Каллагэн, с минуту собирался смыслями. — Что я помню о больнице, наверное, это помнят все, так это запахдезинфицирующих средств и звуки, издаваемые машинами. Большинством машин. Ихпиканье. Такие же звуки издают только приборы в кабине самолета. Однажды яспросил летчика, что у них там пикает, и он ответил, что навигационноеоборудование. В ту ночь я, помнится, думал о том, что в реанимационной палатеочень уж много внимания уделяется навигации.

Когда я работал в «Доме», Роуэн Магрудер не был женат, но яподумал, что за годы моего отсутствия ситуация изменилась, потому что на стулеу его кровати сидела женщина и читала книгу в обложке. Хорошо одетая, вэлегантном зеленом костюме, колготках, туфлях на низком каблуке. Я считал, чтоготов к встрече с ней. Помылся, причесался, и после Сакраменто не брал в рот никапли. Но когда мы встретились лицом к лицу, выяснилось, насчет готовности япогорячился. Видите ли, она сидела спиной к двери. Я постучал в дверной косяк,она повернулась и мою уверенность в себе как ветром сдуло. Я отступил на шаг иперекрестился. Впервые с той ночи, когда Роуэн и я навещали Люпа в такой жепалате. Можете догадаться, почему?

— Разумеется, — ответила Сюзанна. — Потому что все частикартинки-головоломки сложились. Они всегда складываются. Мы это видим снова иснова. Просто мы не знаем, какая из себя картинка.

— Или не можем ее постичь, — добавил Эдди.

Каллагэн кивнул.

— Передо мной сидел Роуэн, только с грудями и блиннымисветлыми волосами. Его сестра-близнец. И она рассмеялась. Спросила, не увиделли я призрака. Я чувствовал… что опять соскользнул в один из других миров,такой же, так реальный мир, если есть такое понятие, но не совсем. У менявозникло непреодолимое желание достать бумажник и посмотреть, кто изображен набанкнотах. И речь шла не только о внешнем сходстве. Сюрреаличности добавлял иее смех. Женщина сидела у кровати мужчины с ее лицом, если допустить, что подповязками осталось что-то от лица, и смеялась его смехом.