— Добро пожаловать в палату 19, — хмыкнул Эдди.

— Не понял?

— Я только хотел сказать, что это чувство мне знакомо, Дон.Нам всем знакомо. Продолжай.

— Я представился, спросил, могу ли войти в палату. И когдаспрашивал, думал о Барлоу, вампире. Думал: «В первый раз ты должен ихпригласить. Это потом они приходят и уходят, когда им вздумается». Онаответила, что да, разумеется, я могу войти. Сказала, что прилетела из Чикаго,чтобы побыть с ним в «его последние часы». Потом, приятным голосом добавила: «Ясразу поняла, кто вы. По шраму на вашей руке. В своих письмах Роуэн писал, чтовы, по его глубокому убеждению, в другой жизни были священнослужителем. Он всевремя говорил о другой жизни людей, имея в виду то время, когда они еще непили, не принимали наркотики, оставались в здравом уме. Этот в другой жизни былплотником. Та — моделью. Насчет вас он не ошибся?» Все тем же приятным голосом.Словно женщина, беседующая со случайным знакомым на коктейль-пати. А рядом накровати лежал Роуэн, с лицом, скрытом под бинтами. Будь он в солнцезащитныхочках, то выглядел бы точь-в-точь, как Клод Рейнс в «Человеке-невидимке».

Я вошел, сказал, что когда-то был священнослужителем, да, новсе это осталось в далеком прошлом. Она протянула руку. Я протянул руку. Потомучто, видите ли, подумал…

6

Он протягивает руку, потому что предполагает, что она хочетее пожать. Его вводит в заблуждение приятный голос. Он и представить себе неможет, что на самом деле Ровена Магрудер Роулингс поднимает руку, непротягивает. Поначалу он даже не осознает, что ему влепили пощечину, да такуюкрепкую, что в левом ухе звенит, а левый глаз слезится; ему кажется, чтоощущение тепла в левой щеке — аллергическая реакция, а может и результатстрессового состояния. А потом Ровена надвигается на него, и по лицу катятсяслезы.

— Подойди и посмотри на него, — говорит она. — И знаешь, чтоты увидишь? Другую жизнь моего брата! Единственную, которая у него осталась!Подойди поближе и посмотри внимательно. Они вырезали ему глаза, они вырезалиему щеку, так что сквозь нее видны зубы! В полиции мне показывали фотографии.Не хотели показывать, но я настояла. Они продырявили ему сердце, но, как японимаю, эту дыру врачи зашили. Подвела печень. Они продырявили и ее, и онумирает.

— Мисс Магрудер, я…

— Я — миссис Роулингс, — сообщает она ему, — хотя это неимеет ровным счетом никакого значения. Подойди. Приглядись. Посмотри, что вы сним сделали.

— Я был в Калифорнии… Прочитал в газете…

— Я в этом не сомневаюсь. Не сомневаюсь. Но ты —единственный, до кого я могу добраться, ты понимаешь? Единственный из тех, ктобыл близок к нему. Другой его приятель умер от болезни гомосексуалистов, аостальных здесь нет. Они жрут халявную еду в его ночлежке или обсуждают то, чтопроизошло, на своих собраниях. Какие чувства вызывает у них случившееся. Что ж,преподобный Каллагэн… или отец Каллагэн? Я видела, как ты перекрестился… Таквот, позволь сказать тебе, что чувствую я. От всего этого я… в ЯРОСТИ, — онапо-прежнему говорит приятным голосом, но, когда он открывает рот, чтобыответить, прижимает палец к его губам с такой силой, что он сдается. Пустьвыговорится, почему нет? Прошли годы с тех пор, как он в последний раз слушалисповедь, но некоторые навыки сохраняются на всю жизнь. Умеешь ты, к примеру,кататься на велосипеде, так в любой момент сядешь и поедешь.

— Он с отличием окончил Нью-Йоркский университет. Ты этознал? В 1949 г. занял второе место на поэтическом конкурсе, который ежегоднопроводит Белойтский колледж,[45] ты это знал? Студентом предпоследнего курса!Он написал роман… прекрасный роман… до сих пор лежит у меня на чердаке, собираяпыль.

Каллагэн чувствует, как теплая роса оседает на его лице.

— Я просила его… нет, умоляла… продолжать писать, а онсмеялся надо мной, говоря, что ничего у него не получится. «Пусть пишутмейлеры, о’хары, ирвины шоу, те, кто умеет это делать, — заявил он мне. — Я женамерен стать мистером Чипсом.[46] Буду сидеть в кабинете в башне из слоновойкости и попыхивать трубочкой». Я бы против этого не возражала, но он принялактивное участие в работе общества «Анонимные алкоголики», а уж оттудаоставался один шаг до управления ночлежкой. И общения со своими друзьями.Такими, как ты.

Каллагэн изумлен. Он никогда не слышал чтобы слово «друзья»произносилось с таким презрением.

— Но где они сейчас, когда он здесь и быстро идет ко дну? —спрашивает его Ровена Магрудер Роулингс. — Г-м-м? Где все эти люди, о которыхон заботился, все эти репортеры, которые называли его гением? Где Джейн Поули?Она брала у него интервью в телешоу «Сегодня», знаешь ли. Дважды! Где этагребаная мать Тереза? Он написал в одном из своих писем, что они называли ее«маленькая святая» когда она приходила в «Дом». Что ж, сейчас ему бы непомешала помощь святой, моему брату святая крайне необходима, пусть бы исцелилаего возложением рук, но где же она, черт бы ее побрал?

Слезы катятся по ее щекам. Грудь поднимается и опускается.Она прекрасна и отвратительна. У Каллагэна она вызывает ассоциации с Шивой,индийским богом-истребителем демонов, изображение которого он однажды видел.«Рук, правда, маловато», — думает он, и с трудом подавляет желаниерасхохотаться.

— Их здесь нет. Здесь только ты и я, так? И он? Он мог быполучить Нобелевскую премию по литературе. Или тридцать лет ежегодно обучать почетыреста студентов. Мог бы прикоснуться к двенадцати тысячам умов. А вместоэтого он лежит на больничной койке с изрезанным лицом, и им пришлось собиратьпожертвования в его гребаной ночлежки, чтобы оплатить его пребывание вбольнице, его гроб, его похороны.

Ровена смотрит на него, лицо искреннее и улыбающееся, щекиблестят от слез, из носа висят сопли.

— В его предыдущей другой жизни, отец Каллагэн, он былУличным Ангелом. Но это его последняя другая жизнь. Роскошная жизнь, не так ли?Я иду вниз, в кафетерий, выпить чашечку кофе и съесть пончик. Там я пробудуминут десять. Этого времени вам вполне хватит для завершения вашего визита.Окажите мне услугу, уйдите отсюда до моего возвращения. Меня тошнит от вас ивсех остальных его доброжелателей.

Она уходит. Ее низкие каблуки стучат в коридоре. И лишькогда этот стук полностью перекрывает пиканье машин он понимает, что дрожитвсем телом. Он не думает, что это начало приступа белой горячки, но, видит Бог,ощущения схожие.