И когда из-под бинтов раздается голос Роуэна, Каллагэн согромным трудом подавляет крик. Слова звучат приглушенно, но он разбирает ихбез труда.

— Эту маленькую проповедь она прочитала сегодня раз восемь,но никому не сказала, что в Белойте я занял второе место только потому, чтоучаствовали в конкурсе всего пять человек. Наверное, война у многих отбилаохоту писать стихи. Как поживаешь, Дон?

Слова смазанные, голос хриплый, но это Роуэн, все точно.Каллагэн подходит берет его руки, которые бессильно лежат на одеяле, в свои. Иони сжимают их с неожиданной силой.

— Что же касается романа… из меня получился бы третьесортныйДжеймс Джонс,[47] и это плохо.

— Как ты, Роуэн? — спрашивает Каллагэн. Теперь плачет он.Комната плывет перед глазами.

— Сам видишь, паршиво, — доносится из-под бинтов. — Спасибо,что пришел.

— Пустяки, — отвечает Каллагэн. — Чем я могу помочь, Роуэн?Что надо сделать?

— Ты можешь держаться подальше от «Дома», — говорит Роуэн.Голос его слабеет, но руки по-прежнему крепко сжимают руки Каллагэна. — Я их неинтересовал. Они искали тебя. Ты меня понимаешь, Дон? Они искали тебя. Раз заразом спрашивали, где ты, и в конце я бы им сказал, если б знал, поверь мне. Ноя не знал.

Пиканье одной из машин учащается, и Каллагэн понимает, чтоэто тревожный знак. Знать он этого не может, но как-то чувствует.

— Роуэн… у них были красные глаза? Они носили… как жесказать… длинные плащи? Вроде шинелей? Они приехали в большом автомобиле?

— Нет, — шепчет Роуэн. — Им за тридцать, но одеваются они,как подростки. И выглядят, как подростки. Эти парни будут выглядеть подросткамиеще лет двадцать, если так долго проживут, а потом в один день превратятся встариков.

Каллагэн думает: «Двое уличных отморозков. Так он иххарактеризует?» Получается, что да, но ведь это ничего не значит. Слуги законамогли нанять Братьев Гитлеров для этой работы. Это логично. Даже в газетнойзаметке указывалось, что Роуэн Магрудер не похож на их типичные жертвы.

— Держись подальше от «Дома», — шепчет Роуэн и, прежде чемКаллагэн успевает ему это пообещать, машины поднимают тревогу. На мгновениеруки Роуэна напрягаются, и Каллагэн ощущает в них ту силу, ту яростную энергию,которая позволяла держать двери «Дома» открытыми, даже когда полностью пустелибанковские счета, энергию, которая привлекала людей, которые могли сделать то,что не удавалось самому Роуэну Магрудеру.

И тут же палата начинает заполняться медсестрами, появляетсядоктор с суровым лицом, требует карту пациента, и вскоре должна вернутьсясестра-близнец Роуэна, на этот раз изрыгая огонь. Каллагэн решает, что порапокидать этот маленький сумасшедший дом, да и сумасшедший дом побольше, которыйзовется Нью-Йорк. Похоже, слуги закона по-прежнему интересуются им, очень дажеинтересуются, и, если у них и есть оперативная база, то расположена она, скореевсего здесь, в Городе развлечений,[48] США. Следовательно, возвращение наЗападное побережье — блестящая идея. Он не может купить еще один билет насамолет, но у него достаточно денег, чтобы оплатить проезд на «Большой серойсобаке». И для него эта поездка не будет первой. Еще одно путешествие на запад,почему нет? С удивительной ясностью видит себя в автобусе, на сидении 29-С.Полная, нераскрытая пачка сигарет в нагрудном кармане. Полная, непочатаябутылка «Эрли таймс»[49] в бумажном пакете. Новый, только что снятый с книжнойполки роман Джона Д. Макдональда на коленях. Может, он уже будет на другойстороне Гудзона и проедет Форт-Ли, заканчивая первую главу и смакуя второйстаканчик виски, когда они отключат все машины в палате 577 и его давний другуйдет в темноту, навстречу тому, что ждет там всех нас.

7

— Пятьсот семьдесят семь, — повторил Эдди.

— Девятнадцать, — подсчитал Джейк.

— Простите? — переспросил Каллагэн.

— Пять, семь и семь, — объяснила Сюзанна. — Сложи их иполучишь девятнадцать.

— Это что-то значит?

— Если сложить их вместе, получится мать, слово, котороевбирает в себя целый мир. Во всяком случае, для меня, — улыбнулся Эдди.

Сюзанна его проигнорировала.

— Мы не знаем. Но ты не уехал из Нью-Йорка, не так ли? Еслиб уехал, остался бы без этого, — она указала на шрам на лбу.

— Да нет, уехал, — ответил Каллагэн. — Только не так скоро,как собирался. Из больницы я вышел с намерением прямиком пойти на автовокзал ивзять билет на сороковой автобус.

— Это еще что? — спросил Джейк.

— На сленге бродяг, это автобус который уходит раньшедругих. Если ты купил билет до Фэрбанкса, штата Аляска, значит, ты едешь насороковом автобусе.

— Здесь это будет девятнадцатый автобус, — усмехнулся Эдди.

— Шагая по улице, я вспоминал время, проведенное в ночлежке.Забавные случаи, когда несколько наших клиентов устроили для остальных цирковоепредставление. Страшные случаи, вроде того, что произошел как-то перед обедом,когда один парень сказал другому: «Джерри, перестань ковырять в носу, меня отэтого тошнит», — а Джерри выхватил нож и, прежде чем кто-то из нас успелсообразить, что к чему, полоснул первому по горлу. Люп закричал, все перепугались,кровь хлестала во все стороны, бедняге задело то ли сонную артерию, то лияремную вену, и тут из сортира выбежал Роуэн, поддерживая штаны одной рукой, срулоном туалетной бумаги во второй. И знаете, что он сделал?

— Воспользовался бумагой.

Каллагэн улыбнулся. И сразу помолодел.

— Точно, воспользовался. Прижал целый рулон к тому месту,откуда хлестала кровь, и велел Люпу позвонить по 211, тогда «скорую помощь»вызывали по этому номеру. Я стоял, наблюдая, как белая туалетная бумагастановится красной и как краснота по торцу захватывает все новые и новые слои,подбираясь к внутреннему картонному кольцу. И тут Роуэн сказал: «Считайте, чтоэто самый большой в мире порез при бритье», — и мы начали смеяться. Смеялись,пока из глаз не брызнули слезы.

Я много чего вспомнил, будьте уверены. Хорошего, плохого,ужасного. Я помню, пусть и смутно, что зашел в какой-то магазинчик, вышелоттуда с бумажным пакетом в котором лежали две банки «Бада».[50] Выпил однубанку и пошел дальше. О том, куда иду, не думал, во всяком случае, насознательном уровне, но мои ноги, должно быть, выбирали дорогу, потому что,остановившись и оглядевшись, я увидел, что стою перед ресторанчиком, в которыймы иногда заходили поужинать, если были, как говорится, при деньгах. На углуВторой авеню и Пятьдесят второй улицы.