живет недалеко», – не успевший до конца остыть мозг все-таки выдал спасительную мысль.

Александра торопливо потыкала в клавиши мобильника окоченевшим пальцем и прижала холодную трубку к уху…

– Але? Слушаю, – голос у Онуфриенко был спокойный и довольный, как у любого человека, находящегося в тепле.

– Са-са-ашечка, это я. Н-на улице. Р-раздетая…

– А-а, закаляешься? – бодро спросил Онуфриенко, похоже, ничуть не удивившись столь ласковому обращению. – Умница! Давно пора! Еще полезно холодной водой обливаться по утрам!

– Са-аш, ты где? Д-дома?

– Не-ет, я в Останкино! Только передачу закончили. Сидим, чай пьем, я им политический прогноз на этот год рассказываю.

– С-сашечка, а ты можешь… – она начала подпрыгивать на месте, – ко мне срочно приехать, п-прям сейчас, п-пожалуйста, быстро, ск-корее! – выпалила она.

– А что случилось-то? – В его голосе послышались то ли обеспокоенные, то ли заинтересованные нотки.

– Меня Т-тяпа з-запер… н-на улице… раз-здетую, б-бос-сиком, а н-никого не-ет.

– Еду! – встревоженно бросил он. – Ты только не стой на месте, слышишь? Шевелись, шевелись! Двигайся!

Плотно обхватив себя руками и засунув ладони под мышки, она принялась сначала бегать, а когда притомилась – быстрым шагом ходить вокруг дома, приговаривая заплетающимся от холода языком: «Я не заболею, я не заболею…»

Снег сыпался мелкой колючей крупой прямо за шиворот. Холод поселился под халатом, жадно пожирая остатки тепла. Волосы на голове покрылись заиндевелой сединой. Ступни ног начали деревенеть. Почему-то вспомнилась мама, которая с детства убеждала ее не ходить босиком.

Жалобное кошачье мяуканье у забора показалось слуховой галлюцинацией, как и сама соседская кошка, та самая, которая регулярно забредала на участок только для того, чтобы довести Тяпу до исступления, а потом ускользнуть между прутьями забора, дабы понаблюдать, протаранит он забор или нет. И вот теперь это пушистое существо, хранящее в себе море драгоценного тепла, смотрело на нее совершенно обалделыми, округлившимися глазами, видимо, пытаясь понять, почему вместо Тяпы по участку бегает его хозяйка.

– Кис-кис-кис, – позвала Александра, сразу вспомнив свое недавнее «кис-кис-кис» в парижском подземелье, французскую кошку-спасительницу и Николя, искренне благодарившего богиню Баст.

Русская кошка, в отличие от своей парижской соплеменницы, на призывы не реагировала и смотрела недоверчиво. Встав на четвереньки, чтобы сойти за свою, Александра начала покрадываться к носительнице теплого меха.

– К-к-кис-к-к-кис-к-к-кис…

– Мр-р-р, – вдруг ответила кошка и доверчиво пошла навстречу.

Теплый пушистый комочек, прижатый к груди, подарил надежду на выживание. Кошка даже не пыталась вырываться. Сразу поняла, что бесполезно. Только смотрела сочувственно раскосыми желтыми глазами. Тяпа же, через дверь унюхав, что произошло коварное проникновение противника на охраняемую территорию, с новой силой забился в дверь, залившись возмущенным лаем…

Звонок мобильника был как никогда кстати.

– Ну, как ты? – Голос Онуфриенко звучал встревоженно. – Бегаешь? Я уже близко!

– Б-бег-гаю, – соврала она, – и… и… в-вну-ну-шаю с-себе-бе, что не заб-б-болею, – с трудом проговорила замерзшими губами.

– Господи! – возмутился Онуфриенко. – Чему вас в институте учили? Кто же внушением занимается, употребляя частицу «не»? Повторяй: «Мне тепло, мне очень тепло, мне жарко!» – потребовал он. – И ноги снегом растирай.

– М-м-не т-т-епло, м-м-м-не о-ч-ч-ень т-тепло, – начала повторять Александра.

– Вот так! Умница! Держись! Я уже в поселок въезжаю! – почти прокричал он.

Свет фар на дороге перед домом, звук мотора, скрип снега под колесами…

«Спасена», – поняла она, с трудом передвигая ноги в сторону калитки.

– Ты чего тут, готовилась к роли Снежной королевы? – почти весело спросил Онуфриенко, подбегая к ней, подхватил ее на руки и понес к машине.

Освобожденная кошка сиганула в сторону. Александра упала на заднее сиденье и провалилась в спасительное тепло.

* * *

– Досточтимый Магистр, Астролог с компанией собираются сделать это в марте в Египте, в день весеннего солнцестояния в каких-то «Светочах».

– Где это?

– Можно предположить, что они имеют в виду Великую пирамиду.

– Следите за ситуацией. Удалось ли найти графа и эту, как ее там, помощницу?

– Клариссу.

– Да-да, Клариссу.

– Пока нет. Но есть информация, что они где-то на Тибете.

– Вот именно, где-то. Тибет – это не квартира и даже не Париж. Подключите наших китайских друзей. Что со статуей, которую сделал граф? Удалось ее забрать?

– В доме, по-прежнему, круглосуточная полицейская охрана.

– А русская мадам доктор?

– Она в Москве, но сменила телефон. На ее имя номер вообще не зарегистрирован. На работе и в квартире у матери не появляется. Говорят, она в отпуске. А главный врач, ее приятель, где-то на горных лыжах катается.

– Может быть, у нее есть еще жилье?

– Может, и есть, но нигде не зарегистрировано. Наши друзья говорят, что у них там сейчас «дачная амнистия».

– Что это означает?

– Это означает, что нет единого полного реестра загородной собственности и земельного кадастра, а в рамках «амнистии» зарегистрировали собственность процентов десять-пятнадцать граждан.

– И когда процесс завершится?

– С их бюрократическими проволочками в лучшем случае через десяток лет.

– А что, в России у нас нет друзей в силовых структурах?

– Есть. Но у них много чего поменялось. Деньги их больше не интересуют.

– Как забавно! И что же тогда их интересует?

– Только власть.

– Хм, может, и нам пора в Россию перебраться?

* * *

Толстое ватное одеяло не согревало. Старая байковая пижама тоже. Александра лежала, свернувшись калачиком, силясь унять крупную дрожь в теле и неприличное клацанье зубов. Она слышала, что в ванной льется вода, а на кухне гремят кастрюли, в которых, наверное, Сашечка опять будет варить перловку.

«Ну и пусть, – думала она равнодушно, отпустив мысли гулять по комнате. – Лучше умереть от каши, чем от холода». Почувствовала прикосновение к ступням, но глаза открывать не стала.

– Здесь не больно? – услышала голос Онуфриенко.

Покачала головой.

– А прикосновение почувствовала?

Кивнула.

– Это хорошо. Может, выживешь.

Александра снова затряслась от прокатившейся по телу волны озноба.

– На пол ложись!

Край одеяла отлетел в сторону.