вышло, но деньги, вероятно, все еще лежат в кассе Министерства внутренних дел, куда я их тогда положил. Учитывая, что Ваши усилия направлены на осуществление планов, подобных моему, возможно, Вам удастся достать необходимые для этого средства»[1079]. Можно себе представить, с какой радостью я подхватила инициативу графа, которая открывала мне возможность получения значительной суммы денег. Уже на следующее утро я написала товарищу министра внутренних дел Плеве и попросила меня навестить. Когда он пришел, я спросила, знает ли он что-нибудь об этих деньгах, и получила ответ, что он знает об их местонахождении, так как Игнатьев в свое время подробно обсуждал с ним свой сибирский проект. Он заверил меня, что наведет необходимые справки и сделает все возможное, чтобы предоставить мне эту сумму. И действительно, оказалось, что деньги целы, но мы должны получить согласие жертвователей, чтобы иметь право располагать ими. За это время некоторые из этих людей умерли, поэтому возникли трудности с улаживанием дела с наследниками. Граф Игнатьев снова пришел нам на помощь и относительно быстро все уладил. Наконец мы получили и высочайшее одобрение нашего проекта. Я была очень довольна и поблагодарила Императора за оказанное мне доверие, а Игнатьева, Дурново и Плеве — за доброту и неоценимую поддержку. Теперь я располагала значительными деньгами, земельной собственностью и недвижимостью и могла начинать работу, которая должна была скоро принести значительные плоды.

Прежде всего я хотела получить представление об условиях жизни в Сибири и с этой целью поехала к баронессе Корф, супруге прежнего тамошнего генерал-губернатора. Баронесса, услышав мою просьбу, сказала, что будет рада мне помочь, и сообщила, что сейчас в Петербурге находится доктор Поддубский — человек, который лучше всех знает условия содержания заключенных в Сибири и особенно положение арестантов на Сахалине. Доктор Поддубский по моему приглашению посетил меня и сообщил много ценных сведений, а затем принес подробный, им самим составленный доклад о Сахалине[1080]. Он также сообщил, что, по его сведениям, в ближайшие дни должно состояться заседание Комитета министров под председательством Императора, на котором должна рассматриваться деятельность нашего комитета. Я подумала, что в таких обстоятельствах было бы уместно передать Императору доклад Поддубского, однако не знала, как это устроить. Поскольку Императрицы не было в городе, я решила написать Царю, но только взялась за перо, как мне пришла в голову мысль, что предстоящий день рождения великой княгини Марии Павловны предоставляет мне возможность лично переговорить с Императором. Поэтому на следующее утро я поехала к великой княгине во Владимирский дворец, втайне надеясь, что Император также ее навестит, чтобы принести свои поздравления. По общему беспокойству я сразу поняла, что правильно рассчитала и что действительно все ожидали Императора. К моему замешательству, я услышала, как барон Фредерикс, указывая на часы, сказал, что Император опаздывает и, вероятно, сможет пробыть тут только несколько минут. Я боялась, что мне не удастся поговорить с ним о моем деле и, совсем упав духом, во время приветствия еле слышно прошептала Императору: «Ваше величество, я должна Вам кое-что сказать». Казалось, он не слышал моего замечания и продолжил свой обход, но затем вернулся, подвел меня к окну и спросил: «Что Вы хотели мне сказать? О чем речь?» — «Я хотела Вам рассказать о Сахалине, Ваше Величество!» — сказала я. «О Сахалине? Это очень интересно!» — воскликнул Император. Я была рада сообщить ему о нашей работе и о докладе Поддубского, после чего Император попросил меня прислать ему этот доклад в течение ближайшей недели. Из его просьбы я сделала вывод, что предположение Поддубского было верным и что в течение следующих дней должно состояться заседание Комитета министров по нашему вопросу. Я поспешила к дамам из комитета, которые уже ждали меня, поделилась с ними своими впечатлениями от беседы с Императором и попросила подготовить для его величества сокращенную версию доклада Поддубского.

Вопреки ожиданиям, мой успешный разговор с Императором не вызвал никакого ликования со стороны моих подруг, как я того ожидала, наоборот, дамы приняли его с испугом и неодобрением. Дамы бросили мне серьезные упреки, что я только навредила делу своей поспешностью, так как министры никогда мне не простят, что я обошла их и обратилась непосредственно к Императору. Я постаралась смягчить наши разногласия, и мне удалось их успокоить. Затем я написала министру юстиции[1081] и попросила меня навестить. Когда у меня появился министр, я рассказала ему обо всем, что произошло, и спросила, как мне передать доклад Поддубского Царю. «Вы поступили правильно, — заметил министр, — и я могу вам доверительно сказать, что его величество собирается заняться вопросом тюрем в ближайшие дни. Поскольку наши официальные доклады написаны очень сухим и казенным языком, я уверен, что переданное вами ясное и живое сообщение станет для Императора основой для принятия решения». Действительно, результат того совещания был очень благоприятным для наших намерений. Местной администрации было поручено, насколько возможно, содействовать работе комитета, и в результате отныне у нас было все необходимое, чтобы мы могли развить обширную деятельность по оказанию помощи арестованным Сибири. Самым важным делом, которое нам удалось осуществить, было устройство детского дома для арестантов на острове Сахалин, где дети ссыльных получали наилучший уход и воспитание[1082].

Некоторые из наших дам выразили желание время от времени посещать Шлиссельбургскую крепость, чтобы оказывать моральную поддержку заключенным там государственным преступникам[1083]. Так как я знала, как трудно добиться такого разрешения, то попыталась поговорить об этом с Императором, но он не изъявил желания это обсуждать, и я была вынуждена сразу отказаться от своего намерения. Тем не менее позже эта беседа оказалась весьма кстати: когда некоторые члены нашего комитета обратились с той же просьбой к министру внутренних дел Плеве, они смогли сослаться на то, что я уже сообщила об этом Императору. Действительно, Плеве еще раз передал нашу просьбу его величеству, и на сей раз Император согласился. Теперь дамы из комитета имели возможность время от времени навещать заключенных Шлиссельбургской крепости, и когда тюремное начальство поняло, что мы не преследуем политических целей, они стали относиться к нам очень любезно и предупредительно. Только после убийства Плеве[1084] допуск в крепость всех без исключения посетителей был запрещен.

XVIII

Способности и воспитание Николая II. — Его нерешительность и неуверенность в себе. — Императрица и черногорские принцессы. — Визит к Королеве Фредерике. — Беседа со Львом XIII. — Папа против материалистического учения. — Королева Италии Маргарита — покровительница немецкой музыки. — Шарлатан доктор Филипп. — Визит их