– Вперед. – Гуон фон Сагар крепко схватил коня завожжи у самого мундштука. – Переходим.

– А это выдержит? Не лопнет?

– Со временем лопнет, – пожал плечами маг. –Лед – вещь весьма непрочная. Каждая минута промедления увеличивает риск.

Ноткер Вейрах больше вопросов не задавал, быстро потянулконя за Гуоном. За ним ступил на мост Куно Виттрам, затем двинулся Рымбаба.Подковы звенели по льду, разбегалось стеклянное эхо.

Видя, что Губертик не может управиться с конем и КатажинойБиберштайн, Рейневан поспешил ему на помощь. Но его опередил Самсон, взявдевушку на руки. Буко Кроссиг держался рядом, смотрел внимательно, а руку неспускал с рукояти меча. «Чует, откуда ветер дует, – подумалРейневан. – Не доверяет нам».

Испускающий холод мост позванивал под ударами копыт.Николетта взглянула вниз и тихо ойкнула. Рейневан тоже глянул и проглотилслюну. Сквозь ледяной кристалл был виден затягивающий дно пропасти туман иторчащие из него верхушки елей.

– Быстрее! – подгонял идущий первым Гуон фон Сагар.Словно знал.

Мост затрещал, на глазах начал белеть, становиться матовым.Во многих местах побежали длинные змейки трещин.

– Живей, живей, зараза, – поторопил Рейневанаведущий коня Вольдана Тассило де Тресков. Храпели кони, которых вел замыкающийпроцессию Шарлей. Животные становились все беспокойнее, косились, топали. А скаждым ударом копыт на мосту прибавлялось трещин и царапин. Конструкцияпотрескивала и стонала. Вниз полетели первые отслоившиеся осколки.

Рейневан наконец осмелился взглянуть под ноги и снеописуемым облегчением увидел камни, скальные обломки, просвечивающие сквозьледяные глыбы. Он был на другой стороне. На другой стороне были все.

Мост захрустел, затрещал и развалился с грохотом истеклянным стоном. Рассыпался на миллионы сверкающих осколков, летящих вниз ибеззвучно погружающихся в туманную бездну. Рейневан громко вздохнул,поддержанный хором других вздохов.

– Он всегда так, – сказал вполголоса стоящий рядомГубертик. – Господин Гуон, значит. Так только говорит. Бояться было нечего.Мост выдержит и рухнет только тогда, когда перейдет последний. Сколько бы нипереходило, господин Гуон любит пошутковать.

Шарлей одним словом оценил и Гуона, и его чувство юмора.Рейневан оглянулся. Увидел увенчанную зубцами стену, ворота, над ними четырехугольнуюсторожевую вышку.

– Замок Бодак, – пояснил Губертик. – Мы дома.

– Немного сложноват у вас подход к дому, – заметилШарлей. – А что будете делать, если магия подведет? На улице заночуете?

– Чего ж ради. Есть другая дорога от Клодска, вон тампроходит. Но по ней дальше, до полуночи, пожалуй, ехать бы пришлось…

Пока Шарлей разговаривал с оруженосцем, Рейневан обменялсявзглядами с Николеттой. Девушка казалась испуганной, словно только сейчас,увидев замок, поняла всю серьезность ситуации. Впервые, казалось, ей принесоблегчение и утешение сигнал Рейневана, данный глазами: «Не бойся. И держись. Явытащу тебя отсюда, клянусь».

Заскрипели ворота. За ними был небольшой дворик. Несколькослуг, которых Буко фон Кроссиг покрыл ругательствами за то, что онибездельничают, и погнал работать, приказав заняться лошадьми, вооружением,баней, едой и выпивкой. Всем сразу и всем немедленно.

– Приветствую, – сказал раубриттер, – в моем patrimonium,[373] господа. В замке Бодак.

Формоза фон Кроссиг когда-то была красивой женщиной.Когда-то, ибо, как и большинство красивых женщин, когда молодые годы осталисьпозади, она превратилась в довольно паскудную бабищу. Ее фигура, некогда,вероятно, сравниваемая с юной березкой, теперь ассоциировалась скорее со старойметлой. Кожа, которую наверняка когда-то воспевали, сравнивая с персиком, сталасухой и покрылась пятнами, обтянув кости, как заготовка сапожницкую колодку, врезультате чего внушительных размеров нос, некогда наверняка считавшийсясексуальным, сделался чудовищно ведьмоватым – из-за гораздо меньших размерами ине столь крючковатых носов таких баб в Силезии было принято испытывать водой вреках и прудах.

Как большинство некогда красивых женщин, Формоза фон Кроссигупорно не замечала этого «некогда», не желала считаться с тем неоспоримымфактом, что весна ее годов ушла безвозвратно. И уже близится зима. Всесказанное особенно хорошо было видно по тому, как Формоза одевалась. Вся ееодежда, от ядовито-розовых башмачков до затейливого тока, от тонкой белойподвики до муслинового couvrechef,[374] от облегающего платьяцвета индиго до обшитого жемчугами пояска и пурпурной парчовой surcote[375] – все это было бы к лицу лишь прелестной юнице.

К тому же, когда ей доводилось встретиться с мужчинами,Формоза фон Кроссиг инстинктивно начинала играть роль соблазнительницы. Эффектбыл ужасающий.

– Гость в дом – Бог в дом. – Формоза фон Кроссигулыбнулась Шарлею и Ноткеру Вейраху, продемонстрировав заметно пожелтевшиезубы. – Приветствую господ в моем замке. Наконец-то ты пришел, Гуон. Яочень, ну, очень по тебе тосковала.

По нескольким услышанным во время странствия словам и фразамРейневан сумел нарисовать себе более-менее верную картину. Ясное дело, не оченьточную. И не слишком подробную. Например, он не мог знать, что замок БодакФормоза фон Панневиц внесла в качестве приданого, выходя замуж по любви за Оттонафон Кроссига, обедневшего, но гордого потомка франконских министериалов.[376] И что Буко, сын ее и Оттона, именуя замок patrimonium' ом,серьезно разминулся с истиной. Название matrimonium[377] былобы более верным, хоть и преждевременным. После смерти мужа Формоза не потеряласубстанции[378] и крыши над головой благодаря родне,влиятельным в Силезии Панневицам. И поддерживаемая Панневицами, былафактической и пожизненной владелицей замка.