чтоб набрал всего поболее… Да с дурманом не попасться бы, вот будет незадача.

Вотчина Сабуровых,

в 15 верстах от Александровой Слободы.

Дом Богдана Сабурова на большом подворье.

1 августа 1565 года.

Заседали на мужской половине уже не первый час, и повод был важный: государевым дозволением из опалы возвернулся Богдан Юрьевич Вислоухий-Сабуров214, и по случаю собрались тут ближние родичи, и старшие, и молодые.

– Наливай, Егор! Тимофей Иваныч, угощайся.

– Будем здравы! Семён, Никита, Василий, что киснете! Разливайте смелей! – оглянувшись на стоявшего у двери на стороже детину с полотенцем через плечо, Богдан Юрьевич послал его за новой братиной вина. – Ныне вместе мы. И своего уж не упустим. Только надобно… – тут он огладил окладистую бороду и со значением помолчал, – уж впредь не слушаться чужих призывов. У самих, слава Богу, и родовитости и силы достанет… Помянем Григория Степаныча.

Все встали, молча выпили.

Вразнобой расселись снова, разбирая с блюд холодную кабанятину и потроха гусиные, макая в тёртый со сметаной хрен, горчицу и брусничное варево, и отирая пальцы большими капустными листьями вместо рушников. Малый вернулся с вином и блюдом пирогов и расстегаев с разной начинкой, и снова занял место на карауле у дверей.

Уже давно успели обсудить семейные новости, минувшую охоту, виды на урожай и невест. И отшумели по делам Ливонским, Крымским и Астраханским. Хмель брал своё, и беседа, становясь всё громче и живее, выводила на одно, будоражащее исконно. Кто-то завёл о соседях, и неминуючи вывезло на Плещеевские вотчины неподалёку. При имени Басмановых старшие мрачно выбранились, трое братьев Борисовичей многозначно переглянулись, а Егор Сабуров, молчавший до сих пор, со стуком опустил допитый кубок и упёрся кулаками в стол. Процедил сквозь зубы проклятие.

– Негоже за трапезой-то так.

– Извини, Тимофей Иваныч… Только сил нету долее зрить Басмановых своевластие.

– Старик Басманов вознёсся лихо, почитай, всех потеснил, – закивал Степан, зло ухмыляясь.

– А чем мы хуже?! – видя, что старшие оба не шибко торопятся с ответами, и будто бы не расслышали их возмущения, поддержал брата Никита. – Мы, Сабуровы, искони у трона великокняжеского стояли, и своих вольностей терять не станем! Васька, налей ещё! Что, не так, разве? Или не отыграемся за Соломонию Юрьевну?! Васька, что-то не пойму тебя…

– Ты, брат, не шуми, от шуму толку мало нынче! – Василий, младший, неодобрительно глядел на братний ярый задор, да и Богдан Юрьевич начал тяжко вздыхать и хмуриться. – Пошумели уж с подначки Шуйского да Ростовского…

– И то верно, Никита. Не к ночи будет сказано, голова на плечах дороже гонору, – степенно перекрыл общий ропот голос Тимофея Ивановича. – Сядь, не дури. Всему время своё настанет. И Басманов спотыкнётся… Уж тогда не упустим своего!

– Не упустим? – нехорошо усмехнулся как бы сам себе Егор. Оглядел всех исподлобья, стиснул в руке наполненный Степаном кубок. – Кабы тогда, зимою ещё, не сидели бы мы и не ждали, а заодно с Григорием Степанычем выступили, кабы все мы заодно встали, не убоявшись, так его голова бы цела была, а мы сейчас Басманову и его бардашу-отродью не кланялись! И Зайцеву, и Афоньке, и всей этой швали! Этим Альферьевым, Гвоздевым, Безниным… Что, не прав я разве?!

– Прав, прав ты! – усаживая его за плечо, примирительно кивал Никита. – И не одни Сабуровы так же мыслят, многие роды великие ныне унижены… Ропщут все! Того и гляди государевы наушники всем до нитки тут завладеют, последнее из-под ног вырвут, во прах обратят то, что веками предки наши держали твёрдою рукою! И станем мы со смердами вровень, подневольные царю, все законы извечные поправшему?!

– Пьян ты, Стёпка! Лишку хватаешь! – перебили его сразу оба старика Сабуровы, Вислоухов и Косой.

Тишина возникла. Богдан Юрьевич хмуро оглядел стол, отпил вина, отёр большие усы.

– Что проку пенять на зиму прошлую, вчерашнего дня не воротишь. Рассуждать надобно о грядущем, и крепко. Одумался государь, вновь приближает нас, сложил с сердца215, и то нам добрый знак, что нужны Сабуровы ему, как и Воротынские, и Шереметьевы, что мало проку в больших делах от иных, кто из грязи да в князи, ма-а-а-ло, и в том – наша наипервейшая сейчас выгода, родные мои, и это себе зарубить на носу извольте! Хочут кто горланить – только башку под топор положит, а ни себе, ни семейству никакой выгоды тем не даст. Смотрите на Годуновых, на Димитрия нашего, и виждьте истину в его мудрости. Вспомните, что гласит имя наше родовое – Сабур! «Терпеливый», вот что сие значит. Терпеливый – не есть трусливый и послушный всему, а – осторожный, многомудрый и дальновидный. Слыхал ли кто Годуновых на площадях орущими? Иль супротив воли государевой напролом идущими? Не было такого. А меж тем, и нас защитить сумел, и себя возвысил с князьями наравне. Гляньте, и при царевиче Фёдоре уж Григорий Васильевич стоит, и Борис с Иринкою – там же, у самого престола укрепляются. И монастырь родовой, предков наших общих усыпальницу, в камне отстроил! Сама царица Мария в мастерской его золотошвейной уборы заказывает… И Димитрий уж судебными и прочими делами при государевом Челобитном Приказе ворочает. Вот что нам за образчик взять надо. На него опираясь, да друг на друга, всех одолеем!

На речь, столь разумную, никто ничего возразить не захотел, конечно.

– Поздно уж. Пора б ложиться, други. Егор, ты завтра едешь?

Стали подниматься и прощаться, расходиться по постелям.

Задержавшись в сенях, Степан и Никита просили, чтоб Сабуров напомнил при случае о них Вяземскому. На Василия смотрели слегка свысока, и за то, что молод ещё, и за ему, Егору, прямые миролюбивые возражения… А речь шла о том, чтоб найти слугу нового, расторопного и умелого, а главное – на всякое господское поручение готового.

– На всякое, – раздельно проговорил Сабуров, испытующе глядя на двоюродных братьев. – Разумеете, про что это?

– Да разуметь-то разумеем, Егорша, – Степан покосился на равнодушного к разговору Ваську, но прогнать его не решился, – да у нас такового, пожалуй, не сыскать. Людей немало, но молодняк всё, сам понимаешь, поручиться не за кого как следует… Тебе у Тимофея Иваныча спросить надо. Он как отец нам, не откажет, а уж если о Басмановых речь – и подавно, – и подмигнул.

Так Сабуров и сделал. Наедине с дядькой переговорил, нежданно от него и помощь, и советы дельные получив… Если валить Басмановых, то уже сейчас начинать надо, и тут с Богданом он не согласен был в его выжидательности. Чего толку ждать, когда медведь вырастет да медвежатами обрастёт, а всех вокруг себя пожрёт?! Но делать это надо по уму, с расчётом тонким, так, чтоб комар носу не подточил, чтоб метко удар нанести, хитрый и убийственный,