Аудио- и видеорекордеры у стола исподволь записывали каждое его слово и каждый жест.

– Хорошо. Расскажите, что именно вам чудится, – велел Хамфрис. – Возможно, тогда мне удастся установить причину галлюцинаций.

В тот вечер Шарп жутко устал. Уединившись дома, в гостиной, он отрешенно изучал очередную порцию докладных о мутировавшей моркови. Новая ее разновидность, с виду неотличимая от нормальной, все чаще и чаще отправляла в больницы жителей Орегона и Миссисипи. Конвульсии, сильный чар, частичная слепота… Почему именно Орегон с Миссисипи? Поди разбери. А вот донесение с фотоснимками: действительно, образцы пагубной разновидности похожи на обычную морковь как две капли воды…

Кроме снимков к донесению прилагался исчерпывающий анализ обнаруженного в образцах токсического вещества с рекомендациями на предмет разработки нейтрализующих яд антидотов.

Устало отодвинув донесение в сторону, Шарп взялся за следующее по порядку. Согласно ему, промышленные и сельскохозяйственные поселения на месте уничтоженных бомбами Чикаго и Сент-Луиса подверглись нашествию пресловутых детройтских крыс. Детройтские крысы… да, одну из таких Шарп видел сам. Однажды вечером, три года назад, он, вернувшись домой, отпер дверь и разглядел во мраке какое-то существо, поспешившее спрятаться в укромном месте. Вооружившись молотком, он принялся двигать мебель из угла в угол, пока не отыскал незваного гостя. Огромная грязно-серая крыса уже начала сооружать себе паутину от стены до стены. Крысы, плетущие паутину…

Прыгнувшую на него крысу Шарп прикончил ударом молотка, а после вызвал специалиста из службы дератизации и доложил о ее появлении.

Для применения к делу паранормальных способностей мутантов, с военного времени плодящихся в самых разных зараженных радиацией зонах, правительство сразу же учредило Агентство особых талантов. Однако Агентство, насколько понимал ситуацию Шарп, занималось только мутантами-людьми, обладателями телепатических, провидческих, паракинетических и тому подобных способностей… а надо бы, надо бы завести Агентство особых талантов и для овощей с грызунами!

За спиной Шарпа негромко скрипнула половица. Вскинувшись, Шарп обернулся и обнаружил позади рослого, худощавого человека в изрядно поношенном дождевике, с дымящейся сигарой в зубах.

– Что, напугал тебя? – хихикнув, осведомился Гиллер. – Спокойствие, Пол! Вид у тебя – будто вот-вот в обморок хлопнешься.

– Я, видишь ли, делом занят, – буркнул тот, немного придя в себя.

– Да уж, вижу, – признал Гиллер.

– И как раз вспоминал о крысах, – отодвинув бумаги в сторону, добавил Шарп. – Ты как в дом вошел?

Гиллер снял дождевик и бросил его на диван.

– У тебя дверь не заперта, – ответил он, окинув взглядом опрятную, скромно обставленную гостиную. – А крысы… да, помню, ты ведь одну из тех, детройтских, прямо здесь, в этой самой комнате, и пристукнул. Эти твари – что, так опасны?

– Смотря где с ними столкнешься.

Удалившись на кухню, Шарп отыскал в холодильнике пару бутылок пива.

– Не стоило бы зря тратить зерно на такое баловство, – заметил он, наполняя бокалы, – но раз уж пиво до сих пор варят, отказываться от него просто глупо.

Гиллер с жадностью выхватил у него бокал, блеснул крохотными темными глазками и обвел кухню задумчивым взглядом.

– Да, хорошо, однако, большой шишкой быть. Ишь, роскошь какая! Собственная плита, собственный холодильник… а в холодильнике пиво, – облизнув губы, добавил он. – Я лично пива с прошлого августа во рту не держал.

– Скажи спасибо, что жив, – без капли сочувствия проворчал Шарп. – Ты с чем явился? По делу? Если так, излагай, не тяни: у меня на сегодня работы еще полно.

– Я-то… просто хотел поздороваться с земляком, с нашим, из петалуменов, – пробормотал Гиллер.

Шарп невольно поморщился.

– «Петалумен»… то ли порода кур, то ли новое синтетическое топливо!

Однако Гиллер шутки не оценил.

– Ты, может, стесняешься, что родился в нашем славном краю, когда-то считавшемся…

– Знаю, знаю: яичной столицей Вселенной. Порой интересно становится: сколько же куриных перьев летало по небу в тот день, когда наш городок накрыло первой из водородных бомб?

– Миллиарды, – угрюмо буркнул Гиллер. – И среди них немало моих… от моих, то есть кур. А у твоей семьи тоже ведь ферма была, если не ошибаюсь?

– Нет, – резко ответил Шарп, не желавший иметь с Гиллером ничего общего. – Мои родители держали аптеку у самой сто первой трассы. В квартале от парка – там еще магазин спорттоваров неподалеку был.

«А ты, – добавил он про себя, – катись-ка ко всем чертям. Решения я не изменю. Хоть поселись у меня на крыльце до конца дней, ничего у тебя не выгорит. Во-первых, у государства есть заботы поважней Петалумы, а во-вторых, кур там все равно больше ни единой не сыщешь».

– Как Сакраменто, отстраивается? – поинтересовался Гиллер.

– Полным ходом.

– И грецких орехов там снова полно?

– Из ушей у тамошних сыплются.

– И мыши гнездятся в высоченных грудах скорлупы?

– Тысячами, – заверил его Шарп, пригубив пива.

Пиво оказалось на удивление качественным – наверное, нисколько не хуже довоенного. Конечно, довоенного пива он помнить не мог: ведь в 1961-м, в том самом году, когда разразилась война, ему едва исполнилось шесть. Просто вкус пива чем-то напоминал прежнюю жизнь – изобильную, беззаботную, полную радостей…

– Мы посчитали, – хрипло, с алчным огнем в глазах заговорил Гиллер, – и вышло, что восстановление района Петалумы с Сономой обойдется примерно в семь миллиардов монет. Долларов Западного Блока. Это же гроши по сравнению с тем, что вы другим выделяете.

– Так и район Петалумы с Сономой не идет ни в какое сравнение с восстанавливаемыми областями, – напомнил Шарп. – По-твоему, нам сейчас яйца с вином требуются позарез? Нам станки, машины нужны в первую очередь! А станки и машины – это Чикаго, Питтсбург, Лос-Анджелес, Сент-Луис…

– Позабыл ты, что сам родом из Петалумы, – укоризненно, заунывно затянул Гиллер. – И от корней своих, и от долга перед родными краями отречься готов…

– От долга?! – побагровев от возмущения, зарычал Шарп. – Меня, знаешь ли, держат на государственной службе не за тем, чтобы лоббировать интересы заштатного аграрного региона в ущерб важным проектам! Я лично считаю…

– Мы ж для тебя свои, земляки, – упрямо, будто не слыша его продолжал Гиллер. – А свои – они же прежде всего…

Выпроводив за порог назойливого земляка, Шарп постоял минутку посреди темного двора, рассеянно глядя вслед удаляющейся машине Гиллера.

«Да, – думал он, – и вот так же устроен весь мир. Прежде всего – я, а все остальные пускай катятся к дьяволу».

Вздохнув, он отвернулся от въезда во двор и на ощупь двинулся по дорожке к парадному крыльцу дома. Внутри, за окном, приветливо сияли лампы. Зябко поежившись, Шарп вытянул вперед руку в поисках перил.

Вот тут-то, стоило ему неуклюже подняться на пару ступеней, с ним и случилась ужасная вещь.

Падавший из окна свет