Четверг. До завтрака — у моря. Соседи по столу. Аля: «Хорошо было!» Опять очень тепло. Аля — уборка. Я сладко дремал. Потом на вновь «мебелированной» веранде записал дни. Теперь у нас настоящая дачка. Аля — за газетами, тут же села за фишеровскую партию. У крыльца прыгают, клюют крошки воробышата. Веранда — в бликах и солнечных зайчиках. Открыта дверь в комнату, виднеется окошко. За ним трепещет золотистая листва: все почти так, как мечтал зимой! На шезлонгах в уголке сада. Знойная тишь: носятся коромысла [разнокрылые стрекозы], в траве охотится угольно-черный антракс. Аля снимает меня.

Перед обедом три «беды»: приехал под окна грейфер, сломался ключ от комнаты, на ухе шелушится какая-то блямба. После обеда Аля стала на ремонтные работы: подобрала и починила замок, исправила электричество на веранде. Грейфер ушел, а блямба на ухе, говорят, чепуха (лечение чистотелом!).

К 6-ти на море. Море, как молоко, сливается с невидимым горизонтом. Сквозь мглу поднявшихся на западе тучек солнце тяжело припекает. Тишь, не шелохнет. Кой-где на воде вспыхивают слюдяные искры. На камнях над устьем почему-то никто сегодня не прогоняет. Здесь чуть прохладнее, тянет запахом реки, водорослей, по заливу протянулись клинья ряби. Около свай лодка с рыболовами. В море вышел, мягко тарахтя, тральщик. Вслед за ним проскочили несколько моторок. (Борейша.) Белые точки чаек на отмелях того берега… Алино желание походить по тому берегу (зеленые, волосатые головы свай). Вечером у Волчонков. Копель уехал в Нарву. Фира, расстроенная ночным отсутствием Яши.

21 июля.

Пятница. Казанская Божия Матерь. Утром рано: Боб с будильником. Т. Дервиз: Рабиновича оперировали… Аля — нездорова. В 10.30 пошел один. В церкви много «платочков». Всё те же знакомые старички. Тот же тихий тонкий голос батюшки. Послал свечечку. Стою в своем уголке. Присутствую непритязательно, непредвзято… но и не молитвенно. Почему? А потому, что просить Бога сегодня не о чем: милость Его ко мне неизреченна. Поняв это, возблагодарил и прославил Его: «Благословен Бог…» Запели «Верую»: «…и в Духа Святого, Господа Животворящаго…»

В церкви очень душно. Вышел, сел на скамеечку в тени. Неподалеку молодая женщина, недобрая, но притягивающая остро… Вспомнилась Нина… Внезапно — Аля. Крестный ход. Рядом с батей какой-то в черной рясе несет вместо матушки святую воду. Матушка поодаль, батя, лишенный ее помощи, явно растерян… на висках красные пятна… Кропит, несколько капель упали на лицо и мне… Немного на скамейке с Пигулевскими…

Домой морем. Очень тяжко и душно. Над морем с запада вздымается дымная мгла.

После обеда Але плохо: сильнейший приступ головы… Раскаты грома. Мощные грозы, одна за другой, ливни стеной, быстрые гряды туч, порой солнце, сверкание в его лучах отвесных струй дождя. Вихрь. Шум сосен, листвы, громовой гул моря. К 6-ти разъяснело. Дал Але аспирин, грелку, закутал. В 6 часов ушел к Копелю. Там коньячок. Уха, к которой подгребла и Алена. Заходил Серг. Ал. Кротов. Условились о поездке по Нарове. Пили чай. Разговаривали о тяжкой, каторжной жизни Боба и Муси… ужас… Ушли поздно. Небо чистое. Но ветер очень сильный. Море почти черное, с грохотом несет медленные ряды пенных валов.

22 июля.

Суббота. Завтракаем дома. Потом я — дремать. Аля — в магазин. Солнечно. Синё. Прозрачно. Свежий ветер. Море все еще штормит. Появилась с полной авоськой Аля: слава Богу, здорова, весела. Она вообще здесь очень довольна и счастлива. Даже в дни «бескормицы» исправляет хозяйственные дела с удовольствием. Вот и сегодня: убирает, готовит обед, верещит с хозяйками, шутит… Я в это время на веранде — записал дни (1 час дня).

26 июля.

Среда. Смерть Николая Семеновича Рабиновича.

28 июля.

Пятница. Сомнения… о Коле.

День Владимира.

Советы «о Коле» Веры Евгеньевны и обида Ефима. Бутылка шампанского. Я — в злобе на ужин. Аля — позади. Такси; хотел «сам ехать»…

29 июля.

Суббота. Аля в Ленинграде на похоронах [Н. Рабиновича]. Я и Ефим у Копеля.

30 июля.

Воскресенье. Возмездие. Немощь. Советы. Ефим за нами. Опять беда. Ночью пешком.

31 июля.

Понедельник. Еще худшее возмездие. Простуда. Этазол. Ефим — узнать обо мне. Жалуется на руку. Пью молоко… Не завтракаю и не обедаю. Заболеваю (?),

1 августа.

Вторник. Еще болею. Кашель. Аля затеяла большую стирку у крана. Восхищена порошками. Появление за столом Елены.

2 августа.

Среда. После обеда появление Копеля: опять сложность с участком. Вечером нам полуотказ от дома. Пусть дадут, что дадут…

3 августа.

Четверг. Копель — у Замахина, Фира — тоже в Нарву. Мы — до обеда вдоль моря. Давно так не проникал в среду; синь, тяжело парит. Аля очень устала, вдобавок — генеральная уборка. Я читаю. Аля — пилка досок для столика. После обеда «репетиция» ненастья, но разошлось. Проводы солнца. Елена Сергеевна. Пьянчужка и кости. Дома — читаю.

4 августа.

Пятница. Деньги внес за путевки по 18 августа включительно. Аля — сколотила столик. Выстирала юбку. Ранний обед. К Анне Максимовне. Не застали. Серый хаос в небе. Ненастье. Я — домой. Аля в лавку. Дома подремали. Ранний ужин. Вечером у Копа — грибы (шахматная партия Али с Яшей).

5 августа.

Суббота. Дождь. Ненастье. Аля собирает завтрак. У меня гость: Песня! Льет. Сплю. Аля в ливень в магазин, затопила печь. Вспоминаем дни. Бранится за то, что тягаю ее помочь вспомнить дни: теряем время. Наконец освободил ее, села за шахматы (10-я партия). За окошком ураган: дождь, южный ветрище, виднеется вздутое, почерневшее, пенное море, несущее гребни почти параллельно берегу. Появление Ефима в трагическом состоянии: все немеет и т.д. К 5-ти разведрило. Грибы у Копеля (о Ефиме и больнице). Немного шахмат. (Я — «О».) 6.30 — на море. Яркое солнце. Теплый, плотный ветер. Сверкающее, бурливое море. К Копе на автобусе — проводы детей. Все вместе к Ефиму и в 8.30 — у нас. Допоздна. (Проблема Яши [призыв в армию].)

6 августа.

Воскресенье. День моей агонии и Алиного труда. Холодно. Лежу. Копель уехал за Фирой. Обедает у нас. Лежу. Аля отдыхает. Ясный вечер. К 8-ми к ним. Час в сумерках. Их беседа об актерах, литературе. Я — с видениями ушедшего (балета, Медведкова), страхом молчания близящегося. В 10 часов Сергей. Уехали.

7 августа.

Понедельник. Тяжкая ночь и утро. Впечатление воспаления легких? Злая обида на Алю (о вчерашнем хозяйстве, о ее «речах» и «Февронии»…). Не завтракал. 11.30 Сергей. Отвезли Ефима в больницу. Внезапно мне