Кеорт поглядел на прилепившиеся к стенам леса – теперь он различал сидящих тут и там сотрудников, занятых своей работой. Колодец походил на улей, полный рабочих пчёл.

Человек занял всё пространство узкого мостка, мешая пройти. Кеорт подошёл, потряс его за плечо. Человек развернулся к нему и поднял на него глаза. Кеорт ждал, не двигаясь. Человек смотрел молча, без выражения на восковом лице – Кеорту показалось, что человек ослеп от сварки и просто его не видит.

Рабочий развернулся к тому участку стены, над которым трудился, взял с пола резак, намереваясь вернуться к работе. Кеорт опять подёргал его за плечо. Сверщик снова повернулся и посмотрел на него пустыми глазами. У Кеорта по спине пробежал холодок – человек воспроизвёл свои действия с пугающей точностью, двигаясь ровно так же, как и в первый раз. Если сейчас ничего не делать, он опять развернётся к стене, возьмёт резак и приступит к работе, и если его снова потрясти, он опять повернётся и будет смотреть, не мигая, и снова вернётся к стене и возьмёт резак… Кеорт невольно представил себе дикую рекурсию, и картинка перед глазами дрогнула на миг, словно в голове сработал предохранитель, не позволяющий спятить и зациклиться на одном действии, превратившись в подобие прооперированного.

Кеорт положил патрон на пол, крепко взял рабочего и стащил у него со спины сварочный аппарат. Человек не сопротивлялся и был похож на живой манекен или на больного в состоянии кататонии. Когда Кеорт бросил сварочный аппарат вниз, на дно колодца, он лишь тупо проследил его полёт, и после секундной паузы начал спускаться по лесам вслед за ним.

Кеорт как можно быстрее взбежал вверх по освободившимся ступенькам. Когда он ступил на пол следующего яруса, колодец осветила очередная серия вспышек. Человек вернулся к работе с максимально возможной скоростью.

«Нам приказали», – голос Лестера потерялся в треске сварки. Кеорт помотал головой и двинулся вверх.

Он пробирался в темноте среди беспорядочно устроенных конструкций. Протискивался сквозь хаос проводов в резиновой оплётке, шлангов, плотными скоплениями висящих тут и там. Лестницы вели не туда, куда ему было нужно, и чтобы подняться на ярус выше, иногда приходилось перейти на другую сторону колодца, а иногда вообще спуститься вниз. При отсутствии нормального освещения Кеорт не мог продумать маршрут целиком. Пульсирующий звук, издаваемый машиной, начал ощутимо давить – сильнее, намного сильнее, чем в крепости. Шум машины и тяжёлый воздух путали мысли, угнетали способность думать. Кеорт начал ловить себя на том, что не всегда может вспомнить, как именно добрался до того яруса, на котором находится.

Усталость накатывала волнами. Он сел на пахнущий железом пол очередного яруса, чтобы передохнуть, и не смог подняться. Прислонился к перилам, откинулся назад, подставив лицо бьющейся темноте.

Мерно пульсировала поблизости чудовищная машина. Звук заполнял всё пространство, словно здесь действительно был колодец, но вместо воды в нём – ровный монотонный гул, бессодержательный и бессмысленный, высасывающий силы, как насекомое – свежую горячую кровь.

Этот звук будет всегда. Он будет, когда глаза Кеорта закроются, когда он провалится в сон, когда прекратится дыхание, когда остановится его сердце, уступив мощному биению сердца крепости. Когда высохнет мертвое тело, привалившееся к перилам в темноте. Когда от него останутся только кости, истлевшая одежда и заржавевшие железо имплантов.

Этот звук всегда был. В каждом приказе, устном и письменном, в каждом безукоризненно выполненном действии, в каждой пустой голове. В вялом уме каждого, кто спешил домой, чтобы выспаться, набраться сил и суметь пережить завтрашний день.

Кеорт опустил пиропатрон на пол, медленно обвёл колодец взглядом. В чернильной тьме тут и там горели тусклые огоньки. Прооперированные сотрудники. В хаосе синих вспышек Кеорт видел их – они словно муравьи облепили стены, сосредоточенно выполняя свои маленькие задачи.

«Может, так и нужно, – лениво подумал он. – Они ведь, скорее всего, счастливы здесь. Стать одним из них, получить своё назначение, маленькую часть грандиозного дела. Мне дадут всё необходимое для работы. Создадут комфортные условия труда. Обучат всему, что мне нужно знать и уметь. Нужно только остаться здесь. Успокоиться. Перестать рваться вперёд, к чему-то такому, чего я и сам не понимаю. К какой-то там неясной цели… да кому это нужно? Можно ведь просто каждый день выходить на работу…»

Встать. Сейчас же. Встать на ноги. Иначе он действительно присоединится к сонму скудоумных калек и останется на дне навсегда.

Кеорт с усилием поднялся. Постоял, держась за поручни. Он просто ещё не восстановился после травм и быстро устаёт. Наверно, он переоценил свои силы, решив влезть сюда.

Он продолжил бредовый путь, взбираясь по неожиданно обрывающимся лесам, пробираясь по решётчатым конструкциям, ведущим в никуда, то поднимаясь, то спускаясь.

Наконец он вышел к началу узкого помоста, левый конец которого упирался в закрытую дверь, а на правом сочился слабый свет, в котором угадывались очертания какого-то массивного сооружения. Кеорт посмотрел на запертую дверь и пошёл направо.

Сооружение казалось частью пульсирующей машины, вынесенной на верхний ярус. Широкая станина занимала почти всю площадь. Её усеивали разнообразные схемы, платы различных размеров, блоки, закрытые кожухами и выставившие наружу электронные внутренности. В центре всего этого покоилось громоздкое ложе, установленное почти вертикально. От него в темноту уходила связка проводов – толстая, не меньше полуметра в диаметре. У Кеорта она вызывала стойкие ассоциации с пуповиной.

Он задел ногой что-то мягкое. Посветив вниз, он увидел сваленную недалеко от ложа одежду.

Рубашка, штаны, стоптанные туфли, нижнее бельё. Среди проводов они почему-то смотрелись жутко. Рядом с одеждой кто-то бросил светодиодную ленту, источающую тот самый желтоватый свет. Всё было смято, брошено как попало, словно кто-то очень спешил или нервничал. Или боялся.

Диодная лента почти ничего не освещала и лежала здесь скорее для того, чтобы кому-то легче было найти это место в темноте. Поверхность ложа гладкая, швы аккуратные – явно земное производство. Ложе было высотой примерно в рост человека. Кеорт невольно передёрнул плечами. Ложе очень походило на саркофаг.

«Там, внутри, человек? Это его одежда на полу?»

Повинуясь нездоровому любопытству, Кеорт приблизился вплотную к сооружению. На поверхности саркофага он не нашёл никакого запирающего механизма. После беглого осмотра он понял, что саркофаг на самом деле не заперт и тяжёлую крышку удерживают на месте только три пружинных защёлки. С содроганием Кеорт сообразил, что так сделано для того, чтобы саркофаг можно было открыть изнутри.

Он взялся пальцами за крышку. Волосы на шее встали дыбом – то ли от прикосновения к холодному металлу, то ли от чего-то ещё. Крышка открылась неожиданно легко. Набрав в грудь воздуха, он поднял пиропатрон повыше и заглянул внутрь.

Черная жидкость. По гладкой поверхности пробегала рябь в такт стуку сердца крепости. Вид чёрной субстанции вызывал неясную тревогу. Жидкость была на вид вязкой, как битум, и она почему-то не выливалась из стоящего почти вертикально саркофага.