– Что теперь?

Он посмотрел на серпик, что приблизился к краю неба. Навостоке начала сереть полоска, но звезды еще горели ярко, непривычно крупные,блистающие. Еще перекликались ночные птицы, но чувствовалось, что ночь уже наисходе.

– Надо соснуть пару часов, – решил он. – Утромвыводим ракеты на ударные позиции!

Она смотрела пристально. Наконец ее губы тронула понимающаяусмешка. Если это тишь да гладь, если это как раз дни, когда ничего не происходит,то каковы же те, другие дни?

Утром Засядько придирчиво осматривал позиции, где Балабухарасставил ракетчиков у шестиствольных установок. Он сам выбирал эти позиции,Балабухе не так уж много осталось и сделать, но за всеми нужен глаз да глаз.Сколько сражений было проиграно, когда слишком надеялись на помощников? СудьбаНаполеона под Ватерлоо тому примером.

За спиной остались неповоротливые осадные орудия, дажеполевая артиллерия, где вся ударная мощь состояла из пушек, отлитых по его чертежам.

Похоже, Рагулину тоже не спалось. Засядько с неудовольствиемувидел, как председатель военного совета с огромной свитой обходит позиции,придирается к тому, как начищен кивер, как нафабрены усы гренадеров, и гораздоменьше обращает внимание на расстановку орудий.

Завидев генерала-ракетчика, Рагулин величаво изменилмаршрут, пошел в его сторону. Засядько слышал, как бурчал за его спинойБалабуха, уже и младшие офицеры знали настоящую цену сиятельному князю.

– Я велел начинать общий штурм через час, –сообщил Рагулин. – Но вы не видите ничего странного?

Засядько посмотрел по сторонам:

– В жизни много странного. Что вы имеете в виду?

Рагулин побагровел, но сдержался, за каждым словом идвижением следят десятки глаз, сказал саркастически:

– А вам не кажется, что ваши орудия прекратилибомбардировку?

– Верно, – восхитился Засядько. – Как вы хорошовсе подмечаете, Иван Сергеевич!

За спиной Рагулина послышались невольные смешки. Он повысилголос:

– Прошу вас объяснить свои действия.

– Я велел прекратить стрельбу.

– Почему?

– Сейчас, ваше сиятельство, вступят в бой ракетчики.

С холма было видно, как Балабуха перебегает от однойустановки к другой, проверяя готовность. Засядько поморщился: поручик занималсяне своим делом. Пришлось послать адъютанта с напоминанием, что в егораспоряжении двадцать три командира. Пусть учится командовать!

Двадцать три ракетные установки нацелились на крепость,двадцать три офицера из ракетной роты встали с запальными фитилями, ожидая сигнала.Триста рядовых ракетчиков спешно готовили к следующему залпу фугасные ракеты.Вместе с зажигательными их было подготовлено три тысячи двести двадцать двештуки!

– Начнем! – сказал Засядько и подал знак фейервер­керу.

Взлетела сигнальная ракета. Все двадцать три офицераподнесли фитили к зажигательным шнурам. Грохнуло и раскололось небо. Дажерассвет померк перед ослепительной лавиной огня! Свист врезался в уши, заставилпобледнеть и втянуть голову в плечи. Замерли в тревожном ожидании плотные рядысолдат: через несколько минут они ринутся с лестницами на неприступные дотолестены, но многие ли переживут это утро?

Над Варной взметнулось зарево пожаров. Погода стояла жаркая,безветренная, черные столбы дыма от горящих зданий поднимались до облаков.

– Впечатляюще, – пробормотал Рагулин.

– То ли еще будет, – пообещал Засядько.

– Будете стрелять еще?

– Да.

– Мы сами изжаримся в огне…

– Смотрите!

В рядах русских войск послышались ликующие крики. Надбастионами Варны появились белые флаги. Они трепетали, хотя ветра не было: толи от потоков воздуха, вызываемых огнем, то ли у защитников дрожали руки.

Быховский бросился обнимать друга. Тот вывернулся и позваладъютанта.

– Немедленно передай Балабухе, чтобы прекратил обстрел!

– Прекратить обстрел! – прокатилось по рядам.

– Прекратить обстрел!

– Прекратить…

Ряды наступающих колонн расстроились, но офицеры не обращаливнимания на вопиющее нарушение. Крепость сдавалась! Неприступная Варна сложилаоружие! Сколько человеческих жизней спасено…

Вскоре казаки привели турецкого парламентера. Это был офицерв чине полковника, одетый по-европейски. Он вручил Рагулину петицию от военногокоменданта Ахмед-паши.

Турки писали:

«Господин командующий! Бесполезно подвергать опасности бытьубитыми мужественных русских и турецких солдат в борьбе за Варну. Мы предлагаемвам перемирие с целью установления условий для сдачи крепости. Назовитеподателю сего срок, который вы считаете нужным установить для переговоров».

– Не медлите, – подсказал Засядько Рагулину. –Пусть сдают крепость со всей артиллерией, арсеналами, запасами продовольствия ивоенным имуществом. Знамена и личное оружие могут оставить себе…

– Я сейчас же пошлю, – заторопился Рагулин.

Внезапно Засядько положил ладонь на его рукав. ГлазаАлександра весело заблестели:

– Эх, тряхну стариной! Сам поеду для переговоров о сдаче.

Рагулин заколебался:

– Александр Дмитриевич… Я понимаю, у вас больше опыта,чем у большинства офицеров, вместе взятых, но не велика ли честь для нехристей,что парламентеромк ним приедет генерал?

– Не парламентером, – сказал Александр снажимом. – Человеком, который продиктует условия сдачи!

На этот раз, кроме барабанщика и знаменосца, он взял двухмладших офицеров, полагалось по рангу. Снова, как некогда в крепость Торн, шелпарламентером…

Ворота при их приближении распахнулись. Необходимостив этом не было, рядом была широкая дверца, но так осажденные показали, чтосопротивляться больше не будут.

Воины в воротах их встретили угрюмые и озлобленные, на лицахбыла злоба и стыд поражения. У некоторых на одежде чернели следы копоти, аза их спинами полыхали пожары, слышались крики, треск горящей кровли.

Офицер в форме турецкой гвардии уже спешил на­встречу.

– Господин генерал, – сказал он на русском языке ссильным акцентом, – я уполномочен проводить вас к главнокомандующему. Онбудет польщен, несмотря на поражение, что парламентером явился сам Засядь.

За спиной хмыкнул Быховский. Турецкое командование знает егодруга лучше, чем русское! Повезло, что Украину на Переяславской Раде все жеправдами и неправдами, подтасовками и подкупами склонили к союзу с Россией, ане с Турцией, хотя чаша весов колебалась ой-ой-ой. Иначе бы сейчас ракетыЗасядько смотрели с турецкой крепости на русское войско. Да и неизвестно, какбы вообще история пошла…