Он поднял лицо от моей груди, и рот и подбородок у негоалели моей кровью. Разведя мне ноги в стороны, он дёрнул меня вверх, прочь состола, и я вдруг оказалась прижатой к его груди, обхватив его ногами за пояс.Он целовал меня, целовал со вкусом моей собственной крови, металлическимледенцом у него во рту.

Он сам тихо и низко постанывал, а потом прижал меня к стене,да так, что я здорово стукнулась спиной, и если бы он не держал мне головуладонями, я бы ушибла её о стену. Он снова, снова, снова загонял себя в меня,изо всей силы, невероятно резко. Я уже не была тугая, я расслабилась и истекаласоком, и все было неважно.

Грудь и живот у него были разрисованы моей кровью — онарезко выделялась алыми мазками на белизне тела. Он всем телом прижимался комне, и скользкая кровь текла между нами, пока он вдавливал меня в стену. Яобнимала его ногами, руки сомкнула на его плечах, держала его, и он менятрахал. Как будто хотел пробить дыру в стене позади меня, и каждый удар был,будто он вбивал меня в стену, раздавливал. Я чуть не сказала «хватит,остановись», чуть не сказала, но не успела набрать воздуху, как огромной волнойнавалился на меня оргазм. Он накрыл меня, и я вцепилась когтями в Жан-Клода, изаорала, и забилась под его силой и весом, так что оргазм превратился в борьбу,в сражение. Мои зубы впились ему в плечо, ногти пытались прорваться внутрьчерез спину, моё тело улетало вместе с ним, пока он всаживал меня в стену, игде-то в этой борьбе я ощутила, как его свела судорога, и он мощным усилиембёдер вошёл в меня последний раз.

Он заорал, кончая, и я почувствовала, как изливается он вменя, а он опёрся рукой на стену и пытался удержать нас, когда у негоподкосились ноги, и мы оказались на полу, мои ноги по-прежнему держали егокольцом, и он был во мне.

Жан-Клод дышал отрывисто, затуманенные глаза смотрели мне влицо.

— Mon Dieu!

— «Вау» — это слишком по-школьничьи, а «потрясающе» —явно недостаточно, — сказала я. Потом попыталась тронуть его лицо, но рукине слушались. — Только ты мне обещай, что мы как-нибудь ещё попробуем.

Он улыбнулся, и улыбка эта была усталой, но полнойабсолютного наслаждения.

— Такое обещание, ma petite, я буду счастлив дать.

— Смотри, заставлю тебя его выполнить.

— О нет, — ответил он, и оказалось, что у него ещёхватило сил прильнуть ко мне. — Это я тебя заставлю его выполнить.

Мы составили план на остаток ночи. Когда к нам вернутсясилы, и мы сможем встать, прежде всего оденемся. Потом возьмём Натэниела ипоедем в «Цирк Проклятых». Натэниела куда-нибудь сунем отлёживаться, а мы сЖан-Клодом устроим себе приятную горячую ванну. Однако не успели мы ещёвыполнить план насчёт напялить шмотки, как зазвонил мой сотовый.

Я очень была настроена не отвечать, потому что никто незвонит в три часа ночи с добрыми вестями. В окошке мигал номер детективасержанта Зебровски.

— Блин, — сказала я с чувством.

— В чем дело, ma petite?

— Из полиции. — Раскрыв телефон, я сказала: — Ну,Зебровски, что у тебя там стряслось?

— Сама ну. Я на той стороне реки, в Иллинойсе. Угадай,на что я смотрю?

— На другую убитую стриптезершу.

— Как ты угадала?

— Я экстрасенс. Спорить могу, ты хочешь, чтобы яприехала посмотреть на тело.

— Спорить никогда не надо, но сейчас ты выиграла.

Я посмотрела на себя, на залитую кровью грудь, на сочащуюсядо сих пор ранку.

— Приеду, как только отмоюсь.

— Ты в куриной крови?

— Вроде того.

— Понимаешь, труп никуда не денется, но свидетелиначинают нервничать.

— Свидетели? У нас есть свидетели?

— То ли свидетели, то ли подозреваемые.

— В смысле?

— Приезжай в клуб «Сапфир», сама разберёшься.

— «Сапфир» — дорогой клуб, который называет себя «клубомдля джентльменов»?

— Анита, я шокирован. Даже не думал, что ты —завсегдатай стрип-баров.

— Они там хотели использовать стриптизеров-вампиров, ия ездила с ними на переговоры.

— А я и не знал, что это входит в твои должностныеобязанности.

Будь это Дольф, я бы не стала отвечать, но Зебровски поканормален.

— Церковь Вечной Жизни не разрешает своим членамвыступать в стриптизе и вообще делать что бы то ни было, что церковь считаетсомнительным нравственно. Так что клубу нужно было разрешение Жан-Клода, чтобыпригласить вампиров с соседних территорий.

— И он дал разрешение?

— Нет.

— А ты ездила с ним, чтобы помочь ему решить?

— Нет.

— Тогда, значит, одна ездила?

— Нет.

Он вздохнул.

— Ладно, черт с ним, просто приезжай быстрее. Если, какты говоришь, вампирам положено держаться от этого заведения подальше, твойбойфренд будет недоволен.

— Только чтобы их не было на сцене, — сказалая. — Остальное — не наше дело.

— На сцене не было. Платных, по крайней мере, —сообщил Зебровски.

— Ты говорил о свидетелях или подозреваемых, а теперьговоришь, что на сцене вампиров не было. Блин, так ты там прижал кого-то извампиров, что были в публике?

— Приезжай и посмотри, только побыстрее, а то рассветскоро.

Зебровски повесил трубку.

Я тихо выругалась.

— Я так понимаю, что наша сибаритская ванна сегодня несостоится, — сказал Жан-Клод.

— К сожалению, да.

— Если не ванна, то я предложил бы тебе душ на скоруюруку.

Я вздохнула.

— Ага. В таком виде к полиции мне лучше не ехать.

Он посмотрел на забрызганное кровью собственное тело иулыбнулся:

— Думаю, что мне тоже.

— Давай сэкономим воду и пойдём в душ вместе, —предложила я.

Он приподнял бровь и улыбнулся. Эта улыбка говорила большелюбых слов.

— Ладно, ладно, понимаю, мы там отвлечёмся.

— Не уверен, что у меня найдутся силы, как ты этосформулировала, «отвлечься».

— Прости, все забываю, что мальчики не так быстровосстанавливаются, как девочки.

— Я не человек, ma petite, и с новой дозой крови я быобязательно восстановился.

— Правда? — У меня чуть быстрее забился пульс отэтой мысли. Черт побери, я же слишком устала и слишком себе все натёрла, чтобыоб этом думать!