Это был первый и, слава Богу, единственный мой конфликт с советской властью, её карательными органами. Я вовсе не собирался с ними конфликтовать, но на противостояние всё-таки был обречён, поскольку бодро маршировать в панурговом стаде к мифическим «сияющим вершинам» считал для себя унизительным. Сопоставляя отца и его окружение с их преследователями и мучителями, совершенно отчётливо понимаешь, где в действительности были сосредоточены ум, честь и совесть эпохи, а где – дурость, беззаконие, бесчеловечность, безнравственность. Власть, пытающаяся сделать из сына стукача на своего отца, ниспровергающая пятую заповедь Божью – основу здоровых человеческих отношений, порочна в своей основе. Она изначально была обречена ещё и по этой причине.

Ксения Покровская

Отца Александра тягали целый год. Он чуть ли не восемнадцать раз был на допросах. Он тогда рассказывал: «Допрашивали меня два героя – то Шилкин, то Белов, оба. Всю зиму, – говорит, – провёл на Лубянке с Шилкиным и Беловым».

Иеромонах Рене (Маришаль)

В квартире Миши Аксёнова-Меерсона нас было человек десять: Ася Дурова, организовавшая эту встречу, Ив Аман, о. Морис Гедон, будущий епископ Кагорский, о. Франсуа Руло и я – с французской стороны, а из русских – отец Александр (чья фамилия ни разу не прозвучала) и двое его близких друзей. Почти сразу же разговор зашёл о реальных вопросах христианской жизни в условиях тогдашних притеснений. В словах отца Александра мы почувствовали спокойную силу мужественного человека, прекрасно сознающего, что христианская Церковь загнана в узкие рамки. Мы говорили также об использовании русского языка в литургии и о возможности перевода славянских богослужебных текстов на современный язык. Отец Александр не замедлил с ответом: «Они не дадут нам этого сделать», – однако такая трезвость мысли сочеталась в нём с неотступностью в пастырском попечении о душах.

Тем же вечером, немного позднее, я объявил собравшимся о том, что в Париже готов к выходу первый номер «Логоса» – такое название дали в Москве журналу, вверенному о. Алексею Стричеку так, как бутылку с посланием вверяют океану. Отец Александр и Михаил Аксёнов, не сговариваясь, встали и увели меня в соседнюю комнату. «Отец Рене, не стоит оповещать об этом замысле тех, кому не нужно о нём знать». А я-то воображал, что нахожусь в кругу, где можно говорить всё. Хороший урок для наивного западноевропейца.[122]

София Рукова

Весь христианский мир следил за судьбой «сельского священника», известного в своей стране лишь малому числу людей. И преследователи, страшась международного скандала, не осмеливались арестовать отца Александра или выслать его в «отдаленные края».

– Уезжайте за границу, – предлагали они ему, – мы всё устроим.

– Нет, – ответил он. – Вы можете делать со мной что угодно, но мое место здесь, в этой стране.

А своим чадам он говорил: «Куда Бог воткнул семечко, там оно и должно расти».

Пастор Олег Севастьянов

Отец Александр мог найти путь к сердцу каждого и ненавязчиво подвести его к встрече с Тайной. И получалось – ты сам принял решение. Вероятно, поэтому в церкви, где служил Мень, всегда было много прихожан и нередко захаживали сотрудники КГБ. Но отец Александр, чтобы мы, молодые и неопытные, не попали на заметку людям в штатском, умел заранее предупредить нас об их присутствии. Делал он это очень осторожно и деликатно. Например, выходил из алтаря и, проходя мимо нас, мельком бросал: «У меня гости». Отец Александр брал на себя наш груз, а сам никогда не рассказывал о своих проблемах. А потом его зверски убили. Мне до сих пор его очень не хватает. Но при поворотных моментах в жизни Александр Мень является мне в сновидениях, и я знаю – это ангел в его образе!

Александр Солженицын

Мы с Алей, едва только сошлись в работе, сразу почувствовали необходимость в новом, своём и постоянном, канале на Запад. А тут подоспело знакомство с обаятельным отцом Александром Менем. Я знал, что у него есть связь с Западом, и спросил его, не посодействует ли. Он готовно и очень уверенно сказал: «Да, конечно, пока мой канал не засорился». (Позавидовал я – у человека свой канал! Нам бы!) И он – взял. И – выполнил.

Лишь более тесное знакомство открыло нам, как работали шестерёнки той передачи. Отец Александр был духовным руководителем тогда ещё небольшого ищущего направления в подсоветском православии, вёл неофициальные семинары и направлял группу молодёжи. Главный же организатор у него был Евгений Барабанов – всегда богатый проектами организаций и реорганизаций. Самый удавшийся из них – перестройка парижского «Вестника» с использованием самиздата. Мы познакомились («закоротились») непосредственно с ним у отца Александра Меня, уговорились о передачах каналом – и дальше, для большей безопасности канала и всей их группы, не только я сам почти никогда не встречался с ним, всего три раза в четыре года, но мало встречалась и Аля: надо было опять найти множитель, затрудняющий поиск, – ещё одно промежуточное лицо, чьи встречи и с Алей, и с Барабановым были бы естественны.

Олег Степурко

Отец Александр мне рассказывал, что когда его вызывали на допросы, то спрашивали: «Какие вы высказываете критические замечания по поводу государства, режима, правительства своим прихожанам?» Он отвечал: «Меня занимают исключительно церковные вопросы. У нас столько проблем в Церкви, что хорошо бы с ними разобраться».

Органы производили обыск в доме отца Александра. Наталья Фёдоровна сказала: «Вы ещё в нужнике поищите». Отец Александр попытался разрядить атмосферу: «Ну, это люди подневольные».

Владимир Сычёв

Лично с Менем Александром Вольфовичем я встречался эпизодически, всего раза три-четыре, не больше. Первый раз – когда он был допрошен по уголовному делу Никифорова, и во второй раз мы с ним встречались в 1985 или 1986 году по поводу публикации в «Вестнике РХД» – «Семь вопросов и ответов о РПЦ». Автор статьи анонимный, и я пытался выяснить у Меня, кто мог быть автором этой статьи. Авторами были Василенко, Кротов и Андрей Бессмертный. Их мы установили сами, не с помощью Меня, который знал о том, что они были авторами статьи, так как все трое были духовными чадами Меня. Речь в статье шла о Русской православной церкви, о происходящих в ней процессах, сама статья была клеветнического содержания. По этой причине авторы были анонимными, но, зная содержание, мы установили их.[123]

Андрей Тавров (Суздальцев)

В период гонений на Церковь в приходе действовала огромная сила правды и сопротивления. В людях открывались глубинные и лучшие в их душе ресурсы. У них действительно могли быть большие неприятности, вплоть до тюремного срока. И это не выдуманная история – один из отошедших потом в сторону прихожан действительно сел за «антисоветскую пропаганду». Сам отец Александр постоянно находился под той же угрозой, и положение в общине было «военное». Поэтому почти все, кто тогда ездил в маленький храм, так или иначе проявляли мужество – они имели дело с возможными неприятностями не виртуального, а вполне реального характера.