– Таиланд? – Дан непонимающе смотрел на меня.

– Ну да, Таиланд, я видела фотографии, они на полке,под кувшином… А где еще ты был?

– Ну… Кое-где все-таки был.

– А вот я никогда не была за границей. Дан торжественноподнял руку:

– Обещаю показать тебе мир! Только покончим с этимгрязным делом… А вообще Таиланд – забавная страна. Там даже у старух нищенок напаперти сотовые телефоны. И в то же время даже в пятизвездочных отелях нетсливных бачков, только тумбочки с водой, можешь себе представить?

– А Испания – забавная страна?

– Похожа на тебя – такая же страстная.

– А самая красивая?

– Самая красивая страна – это ты…..И он снова уехал, ия снова осталась одна. Но теперь, когда голова обрела относительную ясность, явдруг подумала о том, что Дан уехал делать мою работу. И нести то, что быломоим, и только моим крестом.

И тогда я решилась на то, на что не решилась бы никогда,если бы была чуть менее счастлива, чуть менее неодинока: я взяла дневникНимотси и раскрыла на тех, последних, объятых ужасом страницах, в которых онуже знал всю правду, но ничего не мог изменить. И снова неровные, больныестрочки запрыгали у меня в глазах – строчки, которые невозможно было разобрать.

Но сделать это было необходимо. Может быть, в них есть одиниз возможных ключей, может быть, эти отрывистые, ничего не значащиебуквы-символы все-таки выстроятся в единую стройную картину.

Я включила настольную лампу и села за дневники Нимотси ствердым намерением не подниматься из-за стола, пока не прочту все. Но онипо-прежнему были тайной за семью печатями. Искаженное чувством вины инаркотиками сознание Нимотси передало эту искажснность рукам. Тогда я решиладействовать по-другому: нужно выписать весь рукописный алфавит Нимотси еще современ первых записей, относящихся к Греции. А потом просто отследитьдеформацию, мутацию букв – какими бы страшными они ни были – манера письма, егостиль, наклон, характерные приемы не могут измениться мгновенно. Я даже непыталась вчитываться в написанное Нимотси. Найдя понятные, знакомые буквы, ятут же искала их искалеченных братьев-близнецов на следующих, поздних станицах.

Спустя несколько часов каторжной, до рези в глазах, работы яуже обладала страшным алфавитом последней записи Нимотси. И только тогда приступилак чтению последних страниц дневника.

Впрочем, узнала я немногое. А главным было только одно – впервый день съемки, к которому относилась запись, на виллу приехали двое –Александр Анатольевич и еще один, которого Шинкарев упорно именовал Боссом. Ивсе, больше никаких имен. Да и имя самого Александра Анатольевича было написаноневнятно, оно растеряло половину букв, и за ним тянулся слабый карандашныйслед, который показался мне кровавым… Нимотси писал сбивчиво, в егозатуманенном героином мозгу оба – и Шинкарев, и этот неизвестный Босс –представали чудовищами, достойными снисходительного уважения. И здесь Нимотсиостался верен себе – его ужас, изложенный на бумаге, а потому частичнопрожитый, был даже добродушным, отстраненным, как жизнеутверждающий финалчерной комедии. Он просто отказывался верить в происходящее – или не поверилему до конца.

Вот и все. И больше ничего.

Разбитая, раздавленная, я сидела за столом до тех пор, покаугрюмое московское утро без спросу не влезло в окно и не сделало бесполезнымсвет лампы.

…А теплые руки Дана не обняли меня за плечи.

– Как ты вошел? Я даже не слышала… – мертвым голосомсказала я.

– Просто открыл дверь ключом. А ты что делаешь?

– Я разбирала дневник Нимотси. Последнюю запись,которая относится ко дню съемки на кассете. Там был Шинкарев и еще один.

– Кто? – спросил Дан, грея в своих руках моиокоченевшие от ночного напряжения пальцы.

– Я не знаю… Шинкарев называл его Боссом. Они оба былив утро съемок. Приехали вдвоем из Афин, и даже кто-то из них поболтал с Нимотси,скорее всего – Шинкарев… Босс уехал со съемок один, а Александр Анатольевичостался. Проводил своего патрона и остался досматривать кино… Я не знаю, ктоэтот человек. Нимотси толком и не написал о нем… Нет, вру, написал, там былочто-то похожее на леденящее душу восхищение. Кажется, Шинкарев представил Боссаавтором всей этой затеи и сказал, что в наше сумасшедшее время за этим бизнесомбудущее. Особенно если учесть проблемы перенаселенности… Я больше не могу обэтом…

– А ведь я тоже кое-что принес, – сказал Дан. – Кое-чтолюбопытное.

Он вытащил дискету из кармана плаща, поболтал ею в воздухе,вставил в дисковод.

То, что я увидела на экране монитора, заставило меня забытьобо всем: это был стоп-кадр из кассеты – я хорошо помнила его, хотя виделатолько один раз: спортивный автомобиль, две фигурки – одна садится в машину,другая стоит рядом, почтительно придерживая дверцу.

Целая череда кадров, все время увеличивающих изображение,приблизила меня к двоим, стоявшим у машины.

Одним из них точно был Александр Анатольевич – это онпридерживал дверцу. Второй, садившийся в машину, был мне неизвестен. Дан отсеквсе остальное, сосредоточившись на изображении мужчины в автомобиле –совершенно славянский тип, только в узких губах застыло что-то скандинавское.

Через несколько секунд я уже могла рассмотреть это лицо вовсех подробностях.

– Это и есть Босс? – спросила я Дана, вспомнив дневникНимотси.

– Не знаю… Пока еще не знаю, – задумчиво сказал Дан. –Но, судя по всему, в такое рискованное предприятие мог пуститься толькочеловек, имеющий очень солидный легальный бизнес. Иначе это дело не поднять.Сколько, говоришь, тебе платили за сценарий?

– Последний они купили за четыре тысячи.

– Могу себе представить масштаб! Четыре тысячи запорно…

– Вот только актерам они не платили ничего, – жесткосказала я.

– Прости, прости меня… Я не должен был. – Дан обнялменя. – И все-таки… Такими деньгами можно безбоязненно, не вызывая ничьихподозрений, ворочать только в Москве. А если он московский человек, то мыобязательно вычислим его. Я уже поручил это ребятам из службы безопасности.

– У тебя даже есть служба безопасности?

– У фирмы. Это серьезные ребята, многие служили в ФСБ…

Многие служили… Я вспомнила Сирина, Александра Анатольевичаи даже канувшего в Лету Олега Марилова. Я толком так ничего и не рассказалаДану об Олеге, это был один из немногих опущенных впопыхах эпизодов. Я искреннехотела надеяться, что Марилов тогда следил за мной лишь по поручению Грека, имне даже нетрудно было себя в этом убедить. Тем более что рядом был Дан, а сним я ничего не боялась.

…На неделю квартира Дана превратилась в оперативный штаб:сюда стекались все сведения о человеке с дискеты. Он действительно былмосковским бизнесменом, занимался нефтью и, кроме того, держал сетьбензоколонок.