Они бежали к полосатой скале. Бежали, повесив на спину щиты,с мрачным упорством уходящих от неминуемой смерти. Слышалось только сиплоедыхание да топот нескольких десятков ног. Взмыленные парни в шлемах и тяжёлыхкольчугах изредка злобно матерились сквозь зубы. Служаночки, подобрав подолы,таращили слепые от страха глаза. Если отряд прижмут к стене и обложат вплотную,мужчины могли хоть драться. А им что оставалось? Им и раненым, которых швырялотуда-сюда в повозке, подскакивавшей на кочках?..

Кнесинке было бы не под силу самой нести щит – и то хорошо,что хоть как-то выдерживала четверть пуда кольчуги. Вместо щита у неё былителохранители. Волкодав, конечно, мог бы посадить государыню в возок. Иливскинуть на спину белой Снежинки. Но, если он был прав и за кнесинкой шлаохота, возком займутся в первую очередь. А уж белой всадницей – и подавно. Затоиздали, да в сплочённой толпе, да за тесно сдвинутыми спинами, поди-ка еёвысмотри!

И вот Спящая Змея нависла над головами. Они бежали к ней,как когда-то к святилищу. С той только разницей, что в святилище их ждалидрузья. А здесь? Что увидят они за скалой? Отряд кунса Винитара, подоспевший навыручку? Или засаду, которая насмерть зажалит их стрелами?

Они бежали, потому что ничего другого не оставалось.

Дозорные помчались вперёд, сунулись за скальную башню ипочти сразу выскочили назад, размахивая руками. Значит, ничего подозрительногоне заметили.

– Наддай шагу!.. – заорал Аптахар. – Живей,хромые, живей!..

Он видел: вершники изготовились к новому наскоку. Былозаметно, что охотники не больно стремились вплотную сходиться с огрызающейсядичью, вовсе не желавшей безропотно становиться добычей. Однако и позволитьсебе упустить беглецов они не могли.

Велиморцы, готовые пожертвовать собой, вновь нацелилисьпоперёк…

– Во имя Одноглазых и Одноногих! – выругалсякто-то по-вельхски рядом с Волкодавом. – Что ж это!.. Вот так бежать!..

У молодых, горячих парней душа рвалась встать стеной ивстретить недругов, как велела древняя честь.

– Языком не трепать!.. – прикрикнулМал-Гона. – Заснули на ходу, косолапые?

Разбойники и во второй раз не захотели схватиться свелиморцами врукопашную. Наоборот, большая часть их неожиданно повернула конейи устремилась в глубь ущелья-ловушки. Галирадцы уже заворачивали за СпящуюЗмею, когда преследователи выскочили обратно на равнину. Почти у каждого заспиной сидел второй человек, и эти вновь подобранные держали в руках кто лук,кто самострел.

Волкодав всё поглядывал наверх, на каменные карнизы и наобросшие мелким кустарничком вершины скал. Нет на свете неодолимых утёсов.Человек залезет куда угодно, дай только время. Но то ли у разбойников временине было, то ли не ожидали они, что преследуемые вздумают прорываться к Препоне…Волкодав так и не высмотрел затаившихся стрелков наверху.

Кони налётчиков, отягощённые двойной ношей, скакали медленнои тяжеловесно, но бегущих всё-таки обгоняли. Намерения Жадобы – а Волкодав всёкрепче верил, что это был Жадоба, – сомнений не вызывали. Не дать уйти заПрепону. Обложить. Преградить дорогу. И расстрелять на бегу.

Сольвенны, сегваны, вельхи хрипели и матерились на все лады,но бег так и не стал бегством. Наверное, потому, что рядом с воинами были те,кому приходилось ещё тяжелей. Девушки выбились из сил, парни тащили их за руки,передавая друг другу. Потом начался довольно крутой подъём, и в задок повозкиразом упёрлись двадцать две ладони:

– Хёггов конец и волосатое брюхо, а ну!..

Оказавшись за Спящей Змеёй, все они жадно уставились вдаль:Винитар!.. Не видно ли Винитара?.. Впереди было пусто. Зато в ноздри сразуударил густой серный запах. Ещё сотня шагов, и многие стали прикрывать ртырукавами и просто ладонями. Но как прикроешься, когда надо бежать! Тут ужхочешь не хочешь, дыши в полное горло.

Здесь всегда дул холодный ветер, стекавший с горныхснежников и обледенелых скал на равнину. Он летел из-за Препоны, разнося облакосмрада. Лес в этом месте отступал от скальной стены ещё дальше, чем всюду.Видно, никакая жизнь не могла долго переносить дыхание пропасти без вреда длясебя. Само ущелье напоминало каменную реку: какая-то сила, бушевавшая здесь встародавние времена, вымела наружу россыпи чугунно-серых скал. С той стороны,что была обращена к горам, скалы покрывал слой жёлтого налёта.

Волкодав почувствовал, как от удушливого зловония болезненносжалось в груди, и подумал, что будет, если разбуженный запахом кашель скрутитего в три погибели прямо сейчас. До сих пор зловредная хворь ни с чем несчиталась…

– Веди, бабушка! – крикнул он старой Хайгал.

Мог бы и не кричать. Нянька твёрдой рукой направляла коня иповозку между каменными глыбами; найдись у них хоть сколько-то времени, они быубедились, что другого проезжего пути здесь не было. Безропотный упряжной конь,привыкший послушно тянуть воз, куда приказывали люди, только отфыркивался.Более норовистые верховые лошади старшин стали беспокойно ржать и порывалисьвставать на дыбы. Умелые вельхи обмотали им морды тряпками, наспех откромсаннымиот одежд. Это помогло. Дунгорм и Хайгал сходились на том, что рано или позднолошадей придётся оставить. Однако пока никто не спешил отвязывать их от возка.

Трава тоже не хотела расти на ядовитом ветру. Под ногамихрустела бесплодная галька. То есть даже не галька, обточенная и выглаженнаяводой: из ущелья, перерубленного Препоной, не вытекало ни речки, ни ручейка.Первозданное крошево уязвляло ноги сквозь кожаные подошвы сапог. Если бы некамни, я бы бежала быстрее, думала кнесинка. Да, конечно, если бы не камни, ябы бежала сама. Всё повторялось, как в ту ночь в Кайеранах. Только теперь её,сменяясь тянули за руку Лихослав и Лихобор, а Волкодав держался позади. И также, как в ту ночь, кто-то сильный и злой тщился её погубить, а другие людиспасали. В тот раз погибли Варея и её спутник. Кому предстояло теперь?..Покамест пролили кровь только разбойники, сбитые меткими стрелами, но всепонимали, что этим дело не кончится. Будущие мертвецы бежали рядом с живыми иточно так же сыпали руганью и грубыми шутками, подбадривая себя и друзей. Когдаони устремились к Спящей Змее, кнесинке даже померещился косой взгляд,брошенный на неё и телохранителей: вот, мол, кому умирать уж никак не придётся!Она подумала, что тот человек был прав, и невольно почувствовала себя стороннимнаблюдателем, которого происходящее никоим образом не может коснуться. Всемнадцать лет плохо верится в собственную близкую смерть. Кнесинка знала, чтоспасётся. Вернее – её спасут. А кто спасёт остальных?

Но все эти мысли очень скоро поблёкли и растворились водной-единственной: НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. БЕЖАТЬ. Когда хочется весь мирпроменять на мгновение отдыха, тут не до рассуждений. Особенно если понимаешь,что даже и краткой передышки не будет, ибо тогда-то уж точно – смертьнеминуемая. НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. БЕЖАТЬ. И ни в чём нет твоей воли, даже в том,которую погибель избрать: от надсады или от вражьей руки. И странно мешаетсяэто с глубинным, нутряным знанием: ВСЕ КОНЧИТСЯ ХОРОШО…