- И что бы это могло значить, черт подери? - спросил Ричардсо злостью и растерянностью в голосе. Он отбросил руку Малькольма и взглянул наДамиана.

- Ты же останешься в стороне, когда начнется худшее?

Дамиан только молча посмотрел на него.

- Чтобы принести пользу, мне пришлось бы принять какхорошее, так и плохое. А я не могу сделать этого. Не могу. - Он взглянул наменя. - Извини, но я не могу участвовать в том, к чему все идет.

- А к чему ты думаешь, идет, Ричард? - спросила я.

- К тому, что ты обычно делаешь - трахаешь все вокруг.

- Она не секс предлагала моей пастве, а только дружбу.

- Но на этом дело не закончится, никогда не заканчивалось, -ответил Ричард. Он покосился на Малькольма. - Ты просишь меня сделать что-то,на что сам никогда бы не пошел.

Малькольм кивнул.

- Ты прав. - Он снова кивнул. - Ты совершенно прав. Я всегдатвердо стоял на своих убеждениях, придерживался моральных высот и был уверен всебе. Так уверен в своей правоте, что считал Жан-Клода не толькозаблуждающимся, но и просто злом. Я говорил Аните ужасные вещи, называл еешлюхой и ведьмой. Я всех людей Жан-Клода так называл перед своей паствой… новсе мое благочестие не смогло защитить их.

- Знаю, - кивнул Ричард. - Анита спасла моих маму и брата,спасла их жизни, но для того, чтобы оказаться на месте вовремя, совершилаужасные вещи. Я до сих пор считаю их неправильными и аморальными, и каждый деньвынужден жить с осознанием того, что, будь я рядом, то смог бы не позволитьАните пытать того человека. Я не позволил бы ей лишить его человеческого обликаили лишиться его самой. Я бы отстаивал свои высокоморальные убеждения, и моямама с братом, Дэниэлем, погибли бы. - На черной коже заблестели блестящиеслезинки. - Я всегда был тверд в своих убеждениях. Даже Райна не пошатнула моейверы. Она только укрепила ее. И только Жан-Клод и Анита, только они двоезаставили меня сомневаться во всем подряд.

Я отошла на шаг от Жан-Клода, но руки не отняла, посколькувсе еще боялась того, к чему это могло привести. Если даже при прикосновениисомнения были настолько тяжелыми, то сложно представить, какими они станут безнего. Мы же просто помрем.

- Ричард, мой крест все еще работает для меня. Он все ещегорит священным светом. Бог не оставил меня.

- Но должен был, - упрямо возразил он. - Должен был, разветы не понимаешь? Если верно то, во что я верю, если верно то, во что веришь, потвоим словам, ты, тогда крест в твоих руках гореть не должен. Ты преступиластолько заповедей. Ты убивала, пытала, трахалась… а крест все еще работает.Этого я понять не могу.

- Так ты считаешь меня злом, раз господь, по-твоему, долженбыл от меня отвернуться?

Даже несмотря на закрывавшую его лицо маску, я заметилавсплеск эмоций на нем, и скатившиеся из глаз слезы. Он кивнул.

- Да, так я считаю.

Я просто таращилась на него, и знала, что частично в немговорят воздействовавшие на сознание вампирские силы. Но ведь силы Коломбинытолько поднимают на поверхность то, что уже есть внутри тебя. Какая-то частьРичарда действительно верила в то, что он сказал.

- Мa petite…

- Нет, - оборвала его я. - Нет, все в порядке. - Моя грудьболела так, словно из нее вырезали целый кусок, но не теплый и кровавый, ахолодный, изо льда. Словно этот кусок отсутствовал там уже давно, но я простоне хотела этого видеть, чувствовать, знать. - Наверное, бог не служит в полициинравов, Ричард. Иногда мне кажется, что христиане так озабочены проблемамицеломудрия потому, что легче беспокоиться о нравственности, чем задаватьсявопросом «Действительно ли я хороший человек?». То есть, если ты не занимаешьсясексом с кучей народу, то ты - хороший человек. Как просто, да? Очень простоизбегать этого вопроса. Проще простого думать - «Я кого попало не трахаю,значит, я хороший». Тогда даже быть жестоким становиться проще, ведь раз ты нетрахаешь кого попало, значит твои поступки не так уж плохи. Ты действительнотак воспринимаешь бога? Он для вас с Малькольмом что, нечто вроде полициинравов? Или вам просто удобнее зацикливаться на распутстве, и намного труднеевоплощать в жизнь заповедь «люби ближнего своего, как самого себя»? Иногда этодействительно трудно, и мне временами кажется, что моя забота обо всех, ктоесть в моей жизни, разорвет меня на части. Но я стараюсь. Я стараюсь ради всехних, каждый божий день. А ты можешь сказать это о себе, Ричард? Стараешься литы ради своих близких каждый чертов день своей жизни?

- Себя и Жан-Клода ты в список близких включаешь? - тихоуточнил он голосом, в котором не было никаких эмоций, до странности пустымголосом.

- А ты нас в него не включаешь? - спросила я. Я чувствовала,как слезы подступают к горлу, а глаза начинают жечь. Но нет, я не заплачу из-занего.

Его карие глаза уставились на меня. Я видела в них боль, ноон, наконец, произнес:

- Нет, не включаю.

Я поспешно кивнула, пожалуй, чересчур поспешно, ипостаралась сглотнуть подступавшие слезы. Хотелось возразить ему, сказать:«Тогда что ты сегодня делал в моей постели? Зачем ты спал со мной, Микой иНатаниэлем? Зачем занимался со мной сегодня сексом? Если я ничего не значу втвоей жизни…» Я проглотила обвиняющие слова, поскольку они не имели значения. Унего были ответы на заданные мной вопросы, иначе его бы шокировали эти слова. Влюбом случае, мне не хотелось ничего слышать или знать. Мне больше не нужны егообъяснения. Я не хочу видеть, как он корчится под гнетом своих моральныхзатруднений. С меня хватит.

- Я не сержусь, Ричард. И не ненавижу тебя. Я просто несобираюсь этого больше терпеть. Ты считаешь меня злом. Ты считаешь зломЖан-Клода. Ты думаешь, что наш способ спасти всех - зло. Ладно, хорошо.

- Я не имел в виду…

Я подняла руку, останавливая его.

- Хватит, не нужно. Рука, которая предохраняет тебя отсомнений, способных сожрать тебя заживо, выкована в горниле секса, Ричард. Этоспокойствие было выработано Дамианом за годы боли, секса и подчинения.Жан-Клод, этот злобный ублюдок, спас Дамиана, вытащил его из ада. Они даже неиспытывали друг к другу положительных чувств, но Жан-Клод не хотел оставлятького-то в ее руках, если мог помочь. Вот такой странный злобный ублюдок.

- Анита, - произнес Дамиан, и на его лице отражалось нечто…вроде страха, словно он знал, куда я веду.

- Тебе наше зло выгодно, Ричард. Ты рассчитываешь на то, чтомы будем выполнять за тебя всю грязную работу. Черт, да я же Больверк твоегоклана. Строго говоря, я выполняю эту грязную работу. Я делаю то, что не станетделать Ульфрик. Ну и ладно, хорошо - я могу быть твоим Больверком, но сегоднямы не в лупанарии. Мы сейчас не лупа и Ульфрик. Сегодня мы здесь по вампирскимделам. Сегодня я человек-слуга Жан-Клода. Мастер Дамиана и Натаниэля. Сегодня,прямо в эту секунду, ты прячешься за нашей силой. Раз ты считаешь нас злом, чтож, хорошо. - Я бросила взгляд на Дамиана. Мой взгляд ясно выражал, чего я отнего хочу. - Дамиан, отпусти его.