— Прекрасно, — ответил он. — Запомните, как ее зовут. ЛорренРоббинс.

— Не забуду.

Я привел себя в порядок и, выждав десять минут, спустился налифте в холл, кивнул портье и, выйдя на улицу, быстро зашагал прочь. У портьенаверняка создалось впечатление, что я куда-то торопливо ушел, а я не спешавернулся к отелю и встал в стороне от вращающейся двери, чтобы меня не виделпортье.

Она подъехала через две минуты в большом сверкающем«кадиллаке», с которым легко управлялась, как с детской коляской.

Небрежным движением руки, не сбавляя скорость, бросиламашину к обочине дороги. Притормозив, передвинулась на другую сторонуводительского сиденья и, увидев меня, открыла дверцу.

Девочка — закачаешься.

Задержавшись на краешке сиденья, приготовилась выйти. Юбочкачуть вздернута. Живое, смышленое личико. Встретив мой взгляд, улыбнулась ивернулась на место. Я направился к ее автомобилю.

— Ну и видик у меня! — воскликнула она. — Эти модные юбкиплохо ведут себя в современных низких машинах… Хотя погодите минутку. Сначаларазберемся. Вы Дональд Лэм?

— Дональд Лэм.

— Я — Лоррен Роббинс. Если готовы, поехали.

— Готов, — сказал я, забираясь в автомобиль и захлопываядверцу.

Быстро взглянув в зеркало заднего обзора, девушка включиласигнал левого поворота, посмотрела еще раз для верности назад и стремительновлилась в поток машин.

Лавируя в плотном потоке транспорта, благополучно проскочилапересечение с Седьмой улицей.

— Живете здесь? — спросила она.

— Не постоянно, — ответил я. — Бываю наездами.

— Значит, видели аварию?

— Видел.

Она предупредила:

— Мистер Холгейт просил меня застенографировать все, что вырасскажете.

— Прямо сейчас? — удивился я.

— Боже упаси, нет. Сейчас я веду машину. Потом, когда будетеразговаривать вдвоем.

— Не возражаю.

— Чем занимаетесь, мистер Лэм?

— Всем, что придет на ум, — ответил я.

— Я не об этом, — рассмеялась она. — Я имею в виду вашупрофессию.

— В данный момент я, как бы сказать, на распутье.

— А-а.

Моя собеседница включила сигнал правого поворота, плавносвернула на Первую улицу и нажала на газ.

Она так ловко управляла машиной, что, казалось, будто совсемне нуждалась в тормозах — просто предвидела просветы между машинами, прежде чемони возникали. Когда просветы появлялись, она проскальзывала в них, лишь чутьсбавляя скорость. Это был высший класс.

— Вы секретарь мистера Холгейта?

— Его и мистера Мэкстона. Они партнеры. Недвижимость,застройка участков.

— Наверное, большая переписка? — поинтересовался я.

— Переписка, — подтвердила она, — звонки, контракты,опционы, квитанции, начисление процентов, расчеты платежей при продаже врассрочку, разные поручения, изредка реклама.

— Большая тут застройка? — спросил я.

— Порядочная, — ответила она. — В данный момент все занятыпочти полностью, и это обычное явление.

Сегодня работаешь на полную катушку, завтра наполовинубольше, а на следующий день тянешь за двоих.

Мне нравится.

— Похоже, у вас хорошо получается.

Метнув на меня быстрый взгляд, она разоткровенничалась:

— Стараюсь все делать хорошо. По-моему, все зависит от тебясамой… и от хозяев. Этот мир стоит на конкуренции. Если не умеешь — далеко непойдешь. Взялась за дело — добивайся в нем совершенства. Таков мой девиз.

— Недурная философия, — одобрил я.

— Спасибо, — сказала она. — Мне нравится.

Крутанув баранку влево, потом вправо, девушка въехала наполукруглую подъездную дорожку и остановилась перед типичным административнымзданием. Тут и был их офис.

— Приехали.

Огромная вывеска гласила: «Холгейт и Мэкстон. Застройкаучастков». Ниже было написано крупными красными буквами с зеленой окантовкой:«Жилой квартал Бризмор-Террас».

Выйдя из автомобиля, я на мгновение задержался, делая вид,что любуюсь окрестностями. На самом деле я хотел проверить, нет ли того малого,что намедни сидел у меня на хвосте.

Никого не было.

На площадке под знаком «Стоянка автотранспорта» припаркованополдюжины машин. В двух-трех местах агенты фирмы показывают потенциальнымпокупателям планы участков. Метрах в двухстах, выше на склоне холма, виднелисьтри-четыре группы людей, разглядывающих сверху земельные участки.

Здание фирмы было сооружено из причудливых островерхихразборных конструкций, скорее всего, доставленных на стройку по частям исобранных на месте.

Лоррен Роббинс вышла из левой дверцы и, обойдя автомобиль,приблизилась ко мне.

— Как по-вашему?

— Совсем неплохо, — заметил я. — Отличное местечко.

— Самая лучшая загородная площадка под застройку во всейокруге, — с гордостью заявила она. — Обидно, что кому-то долго не хотелось сней расставаться, когда здесь такой спрос на жилье. Вы не поверите — владелецземли, из тех, кто только и умеет орудовать вилами да лопатой, пятьдесят летдержал землю под пастбищем.

— Хотите сказать, что никто не предлагал ему…

— Конечно предлагали, — ответила она, — но он и слышать нежелал. Мне, говорил он, досталась земля с молочной фермой и, черт подери,молочной фермой останется! Будь я проклят, хозяин я, в конце концов, или нет? —Лоррен весьма комично передразнила упрямого старика.

— Наверное, — предположил я, — он умер.

— Да, умер, и, когда наследники при начислении налога нанаследство узнали, сколько стоит их земля, они сломя голову кинулись искатьнашу фирму «Холгейт и Мэкстон». Вообще-то они связывались с тремя разнымифирмами. Но наши условия оказались самыми выгодными. Пошли в офис?

— Здесь так красиво, что…

— Мистер Холгейт вас ждет. Специально зарезервировал время.

Я улыбнулся и сказал:

— Тогда пошли.

Она провела меня в приемную, увешанную снимками икартами-схемами. В помещении стояло полдюжины письменных столов, за тремяагенты завершали сделки, выдавали расписки, принимали чеки.