– Брр… – поежился Пуаро. Доктор самодовольно улыбнулся.

– Я решил не закрывать окно, – сказал он.

Пуаро внимательно осмотрел окно.

– Вы поступили правильно, – объявил он. – Никто не могпокинуть поезд через окно. Вполне вероятно, что его открыли специально, чтобынатолкнуть нас на эту мысль, но если и так, снег разрушил планы убийцы. – Пуаротщательно осмотрел раму. И, вынув из кармана маленькую коробочку, посыпал рамупорошком. – Отпечатков пальцев нет, – сказал он. – Значит, раму вытерли.Впрочем, если бы отпечатки и были, это бы нам мало что дало. Скорее всего этооказались бы отпечатки Рэтчетта, его лакея и проводника. В наши дни преступникибольше не совершают таких ошибок. А раз так, – продолжал он бодро, – окновполне можно и закрыть – здесь просто ледник.

Покончив с окном, он впервые обратил внимание нараспростертый на полке труп. Рэтчетт лежал на спине. Его пижамная куртка, вся вржавых пятнах крови, была распахнута на груди.

– Сами понимаете, мне надо было определить характер ранений,– объяснил доктор.

Пуаро склонился над телом. Когда он выпрямился, лицо егоскривилось.

– Малоприятное зрелище, – сказал он. – Убийца, должно быть,стоял тут и наносил ему удар за ударом. Сколько ран вы насчитали?

– Двенадцать. Одна или две совсем неглубокие, чуть ли нецарапины. Зато три из них, напротив, смертельные.

Какие-то нотки в голосе доктора насторожили Пуаро. Онвперился в коротышку грека: собрав гармошкой лоб, тот недоуменно разглядывалтруп.

– Вы чем-то удивлены, не правда ли? – вкрадчиво спросилПуаро. – Признайтесь, мой друг, что-то вас озадачило?

– Вы правы, – согласился доктор.

– Что же?

– Видите эти две раны, – и доктор ткнул пальцем, – здесь издесь. Нож прошел глубоко – перерезано много кровеносных сосудов… И все же…края ран не разошлись. А ведь из таких ран кровь должна была бы бить ручьем.

– Что из этого следует?

– Что когда Рэтчетту нанесли эти раны, он уже был какое-товремя мертв. Но это же нелепо!

– На первый взгляд да, – сказал Пуаро задумчиво. – Хотя,конечно, убийца мог вдруг решить, что не добил свою жертву, и вернутьсяобратно, чтобы довести дело до конца, однако это слишком уж нелепо! А что ещевас удивляет?

– Всего одно обстоятельство.

– И какое?

– Видите вот эту рану, здесь, около правого плеча, почти подмышкой? Возьмите мой карандаш. Могли бы вы нанести такую рану?

Пуаро занес руку.

– Я вас понял. Правой рукой нанести такую рану очень трудно,едва ли возможно. Так держать нож было бы неловко. Но если нож держать в левойруке…

– Вот именно, мсье Пуаро. Эту рану почти наверняка нанеслилевой рукой.

– То есть вы хотите сказать, что убийца – левша? Нет, делообстоит не так просто. Вы со мной согласны?

– Совершенно согласен, мсье Пуаро. Потому что другие раныявно нанесены правой рукой.

– Итак, убийц двое. Мы снова возвращаемся к этому, –пробормотал сыщик. – А свет был включен? – неожиданно спросил он.

– Трудно сказать. Видите ли, каждое утро около десятипроводник выключает свет во всем вагоне.

– Это мы узнаем по выключателям, – сказал Пуаро.

Он обследовал выключатель верхней лампочки и ночника уизголовья. Первый был выключен. Второй включен.

– Ну что ж, – задумчиво сказал он. – Разберем эту версию.Итак, Первый и Второй убийцы, как обозначил бы их великий Шекспир. Первыйубийца закалывает свою жертву и, выключив свет, уходит из купе. Входит Второйубийца, но в темноте не замечает, что дело сделано, и наносит мертвецу поменьшей мере две раны. Что вы на это скажете?

– Великолепно! – вне себя от восторга, воскликнул маленькийдоктор.

Глаза Пуаро насмешливо блеснули.

– Вы так считаете? Очень рад. Потому что мне такая версияпоказалась противоречащей здравому смыслу.

– А как иначе все объяснить?

– Этот же вопрос и я задаю себе. Случайно ли такое стечениеобстоятельств или нет? И нет ли еще каких-либо несообразностей, указывающих нато, что в этом деле замешаны двое?

– Я думаю, на ваш вопрос можно ответить утвердительно.Некоторые раны, как я уже указывал, свидетельствуют о слабой физической силе, аможет, и о слабой решимости. Это немощные удары, слегка повредившие кожу. Новот эта рана и вот эта… – Он ткнул пальцем. – Для таких ударов нужна большаясила: нож прорезал мышцы.

– Значит, такие раны, по вашему мнению, мог нанести толькомужчина?

– Скорее всего.

– А женщина?

– Молодая, здоровая женщина, к тому же спортсменка, способнананести такие удары, особенно в припадке гнева. Но это, на мой взгляд, в высшейстепени маловероятно.

Минуты две Пуаро молчал.

– Вы меня поняли? – нетерпеливо спросил врач.

– Еще бы. Дело проясняется прямо на глазах! Убийца – мужчинаогромной физической силы, он же мозгляк, он же женщина, он же левша и правшаодновременно. Да это же просто смешно! – И, неожиданно рассердившись,продолжил: – А жертва, как она ведет себя? Кричит? Оказывает сопротивление?Защищается?

Пуаро сунул руку под подушку и вытащил автоматическийпистолет, который Рэтчетт показал ему накануне.

– Как видите, все патроны в обойме, – сказал он.

Они оглядели купе. Одежда Рэтчетта висела на крючках. Настолике – его заменяла откидная крышка умывальника – стояли в ряд стакан сводой, в котором плавала вставная челюсть, пустой стакан, бутылка минеральнойводы, большая фляжка, пепельница с окурком сигары, лежали обуглившиеся клочкибумаги и две обгорелые спички.

Доктор понюхал пустой стакан.

– Вот почему Рэтчетт не сопротивлялся, – сказал онвполголоса.

– Его усыпили?

– Да.

Пуаро кивнул. Он держал спички и внимательно их разглядывал.

– Значит, вы все-таки нашли улики? – нетерпеливо спросилмаленький доктор.

– Эти спички имеют разную форму, – объяснил Пуаро. – Одна изних более плоская. Видите?

– Такие спички в картонных обложках продают здесь, в поезде,– сказал доктор.