— Идите в том направлении! Не спешите, не привлекайтевнимания!

И направился следом быстрым шагом, то и дело оглядываясь.Издали махнул агентам, свернул с дорожки и углубился в чащу, где деревья рослипрямо-таки на диком положении. Спрятался за громадным вязом, сделал знакагентам последовать его примеру. Осторожно выглянул.

Ну, разумеется, пяти минут они и не подумали отсчитывать,выскочили раньше. Выбежав из образованного фургонами дворика постояли,озираясь, судя по движениям и мимике, рассыпая самые крепкие ругательства,какие только знали. Очень быстро должны были сообразить, что метаться в поискахбеглецов бесполезно, да и опасно.

Так и есть — после краткого совещания, сопровождавшегосястоль же бурной жестикуляцией, оба рысцой припустили к выходу из парка и вскорепропали из виду.

— У меня впечатление, Жак, что я только что спас вамжизнь, — сказал Бестужев, вяло улыбаясь. — Мне отчего-то кажется, чтоэти типы вас пристукнули бы за здорово живёшь, наплевав на ваши политическиеубеждения и не испытывая ни малейшего страха перед Гравашолем. Так что вывдвойне мой должник. И если не отблагодарите полной искренностью, я вашу жизньпревращу в кошмар, честное слово…

Тактика и манеры поведения, реплики, мизансцены — всё это,разумеется, было продумано заранее…

В кабинет к господину чиновнику императорско-королевскихжелезных дорог Бестужев не вошёл, а осторожно просочился, ступая робко инерешительно, словно опасаясь в любой момент быть безжалостно вышвырнутым задверь. Шляпу он снял ещё в дверях, тут же её уронил, нагнулся за ней, бормочанекие извинения, поднявши, едва опять не выронил — да так и продвигалсяосторожненько к столу, неуклюже вертя её в руках, поглядывая на хозяинакабинета сквозь простые стёкла пенсне приниженно, боязливо даже… Одним словом,держался, будто впервые попавшая в столь высокие хоромы деревенщина — иличеловек, умирающий от смущения и стыда.

Хозяин кабинета отнюдь не выглядел сатрапом, —наоборот, добродушный на вид господин солидного возраста с румяными щеками иокладистой бородой, расчёсанной на два крыла. Не подлежало сомнению, что он,увидев столь странные манеры посетителя, несколько удивился. Всё же это был негрозный высокопоставленный вельможа, ежедневно решавший вопросы жизни и смерти,а довольно скромный служащий, ведавший на Нордбанхофе грузовымиперевозками, — и чином, в переводе на российские, не превышавшийколлежского асессора, а то и пониже.

— Проходите, господин, господин…

— Фихте, — представился Бестужев, переминаясь сноги на ногу у стола, вертя в руках котелок. — Я из Лёвенбурга… Мояфамилия Фихте…

Государь австрийский император и венгерский король хмуровзирал на него со стены так, словно его подмывало рявкнуть: «Оставьте этизабавы, юноша!».

— Очень приятно, — сказал чиновник. — Мояфамилия Гейльборн. У вас какое-то дело касательно грузовых перевозок? Садитесьже, прошу вас!

Бестужев осторожно опустился на краешек стула, так, словноон был горячим, вертя в руках котелок, блуждая взглядом, кривя губы и легонькогримасничая, ответил:

— Да… Собственно, нет… Вообще-то… Пожалуй, что и так,но я не знаю, удобно ли… — подпустив в голос нотки лёгкой истерики, онгромко закончил: — Только вы можете мне помочь!

Линия поведения была выбрана безупречно: агрессивного инапористого посетителя могут с лёгкостью отправить восвояси, а вот завидевперед собой субъекта нервического, истерика, будут, наоборот, обходиться с нимвежливейше: кто его знает, насколько далеко он может зайти в своих странностях,ещё, чего доброго, в эпилептическом припадке забьётся, если не хуже…

Руководимый именно этими побуждениями — и будучи к тому же,пожалуй, человеком скорее добродушным, чем чёрствым, — чиновник произнёсмягчайшим тоном:

— Любезный господин Фихте, пожалуйста, успокойтесь. Иизложите, в чём ваше дело. Я здесь для того и нахожусь, чтобы улаживать всевозникающие хлопоты…

— Вы мне не поможете… — продолжал Бестужев тем жечуточку истеричным голосом. — Или нет, только вы способны… Нет, мне никтоне поможет…

— Я попробую, господин Фихте, — заверил чиновник,всё же, однако, поглядывая на кнопку вызова секретаря. — Вы толькоизложите ваше дело…

— Мне так неловко…

— Я попытаюсь помочь, — заверил Гейльборн.

То вскидывая на него глаза — в которых даже поблёскивалисамые натуральные слезинки, правда, скупые, — то вновь принимаясь блуждатьвзглядом по кабинету, Бестужев сбивчиво начал:

— В конце концов, это уже случалось… Не я первый, не япоследний… Это такой удар… — он принял вид человека, очертя головубросающегося с высокого моста в холодную воду, закончил с надрывом: — Моясупруга сбежала! С любовником! Совершенно неожиданно, оставив сумбурнуюзаписочку…

Господин Гейльборн осторожно заметил:

— По-моему, вам следовало бы обратиться в полицию…

— Я надеюсь справиться своими силами… — пролепеталБестужев. — Но для этого мне необходимо именно ваше содействие… Этот…этот… субъект, с которым она бежала, подвизается силовым акробатом встранствующем цирке Лябурба, который, по моим сведениям, как раз и отбыл совсемнедавно по железной дороге с вашего вокзала… Я хотел бы поехать следом, убедитьеё не поступать так опрометчиво, одуматься…

Внимательно наблюдая за собеседником, он не на шуткуудивился: господин Гейльборн, полное впечатление, словно бы испытал огромноеоблегчение, даже заулыбался, будто совершенно точно знал откуда-то, что визитёрнеопасен, никаких хлопот более не доставит. С чего бы вдруг такое спокойствие?!

— Ах, вот оно в чём дело! — с тем же нешуточнымоблегчением воскликнул чиновник. — Вы хотите знать, куда направился цирк?

— Да, именно, — сказал Бестужев, ёрзая на стуле,комкая шляпу. — Я совершенно уверен, что она действовала под влияниемминутного порыва… Наш Лёвенбург — довольно скучное местечко, а Минна всю жизньбыла помешана на романтике, на дамских романах с роковыми страстями иприключениями… Я поеду следом, мне удастся, думаю…

— Молодой человек… — сладчайшим тоном произнёсгосподин Гейльборн. — Я вам в отцы гожусь… Признайтесь, как на духу — вы,случайно, не собираетесь, э-э… наделать глупостей? Ревность толкает людей натакие поступки…

— О, что вы! — воскликнул Бестужев, старательноизображая жалкое существо без тени мужественности, сущую тряпку. — Мне и вголову не придёт, что вы… Я собираюсь напомнить Минне о прожитых вместе годах,обо всём, что нас связывает… Это минутный каприз, в коем она, быть может, ужераскаивается… Я не способен на глупости…

— Да, пожалуй, — сказал чиновник, внимательно егооглядев. — Ну что же, вашей беде легко помочь…