— Лидия, — заговорил он, не поднимая глаз, — я дождуськогда-нибудь материала о Тимофее Кольцове или нет?

“Ходишь, ходишь в школу, а тут — бац! — вторая смена…” —быстро подумала Лидия.

— Игорь, ты же знаешь, что у него какая-то совершеннонепробиваемая юридическая служба, — осторожно, как будто пробуя зыбкую болотнуюпочву, начала Лидия. — Они со мной не разговаривают, и все. В пресс-службеговорят, что нет санкции руководства. Пардон, мадам.

— Мне наплевать на юридическую службу, — отчетливо выговорилИгорь, подняв наконец глаза от бумаг. — Я поручил тебе взять интервью. Поручил,между прочим, уже давно. Через неделю это интервью можно будет смело засунутьв… в одно место. И я даже знаю, в какое, — договорил он. Лидия вдруг сизумлением обнаружила, что он едва сдерживается. Очевидно, с утра ему откого-то крепко досталось и он погнал волну дальше — на подчиненных.

— Может, я макет оставлю, а сам попозже зайду? — с некоторымопозданием предложил Стае из-за кресла.

— Не нужно мне никаких “попозже”! — рявкнул Леонтьев. — Знаюя эти ваши “попозже”! Мне тебя потом по всей редакции искать радости мало!Отвечай, Лидия, что там с Кольцовым?!

— Ничего. Все как обычно. — Она старалась говорить спокойно.Она ни в чем не была виновата и прекрасно это знала. Больше того, и Леонтьевэто прекрасно знал.

— Обычно — это когда журналист договаривается с кем-то, едети берет интервью, — процедил Леонтьев сквозь зубы, опуская глаза на бумаги. —Так все происходит обычно. А сейчас у нас что происходит?!

Это был “наезд” ради “наезда”, и они — все трое! — понималиэто и делали вид, что не понимают.

— Игорь Владимирович, — начала Лидия тоном, несколько болееофициальным, чем обычно, — вчера на летучке я докладывала о положении дел скомпанией “Янтарь”. С ее главой пообщаться невозможно. Пресс-служба июридическая служба стоят насмерть, как наши под Брестом. Пока не началсяпроцесс, они не хотят разговаривать ни с кем из журналистов.

— Ни с кем? — переспросил Игорь неприятным голосом. — Ни скем из журналистов? Если вы не читаете газет, Лидия Юрьевна, могу вам сообщить,что Тимофей Кольцов заявлен сегодня в программе “Зеркало” на втором канале.

— Как? — ошарашенно переспросила Лидия, совершенно позабыв отом, что должна “делать лицо и держать тон”.

— Очень обыкновенно. Дать посмотреть программу или ты мне итак поверишь?

— Игорь, я честно долблю их каждый день по сорок раз.Барышни на ресепшэне уже знают меня по голосу. Пресс-служба переадресовала меняк главе юридической службы, но с ним тоже поговорить невозможно, я обшаюсь скаким-то его пятнадцатым помощником, да и то не каждый день, а только когда ондо меня снисходит…

— Ты понимаешь, что это — все? — Как настоящий журналистИгорь несколько сгущал краски. — Твоя статья после “Зеркала” никому не будетнужна! Я не хочу подбирать объедки за теми, кто успел раньше, ясно тебе? Этоинформация, а не фабрика по производству галош! Нужно работать, землю рыть, ане ссылаться на какую-то там, черт побери, юридическую службу!

Это было обидно и несправедливо. Даже для Игоря Леонтьева,большого начальника и вообще “первого в Риме”.

Он давно был осведомлен о том, что с судостроительнойкомпанией “Янтарь” у Лидии все застопорилось на самой начальной стадии.Пресс-служба охраняла Великого и Могучего Тимофея Кольцова, как целая стаяпреданных сторожевых собак. Раньше такого никогда не было.

Промышленник и политик Тимофей Кольцов не особенно ладил спрессой, но все же был лоялен, и пробиться к нему на интервью было деломсложным, но в принципе возможным. В прошлом году он с блеском выигралгубернаторские выборы в своей родной Калининградской области и стал еще менеедоступен, но все же какие-то шансы у журналистов оставались. Добраться до негостало совсем невозможно, когда начался судебный процесс. Директорсудостроительного завода “Янтарь”, одного из многочисленных кольцовскихпромышленных предприятий, подал в суд на хозяина.

Случай был совершенно беспрецедентный.

Журналисты насторожились.

Директор завода выступил по первому каналу и объявил на весьбелый свет, что Тимофей Кольцов бандит и жулик. Это утверждение повторилавлиятельная московская газета, и пишущее сообщество задумалось: одни выборы — вудельные князья — только что прошли, другие выборы — в цари — были еще далеко.Связываться с такой акулой, или скорее королевской коброй, просто так не сталбы даже самоубийца. Значит, решили журналисты, за этой внезапной атакой стоялочто-то — или кто-то! — еще более тяжелое и влиятельное.

Тимофей Кольцов прославился тем, что никого и ничего небоялся, в большую политику никогда не лез и к олигархам “первого эшелона”,которые шеренгами маршировали по телевизионным экранам, не принадлежал. Егопобеда на выборах казалась совершенно невероятной. Он медленно и тяжелоговорил, почти ничего не обещал, был грузен и неповоротлив и на фотографияхвыглядел так, что казалось, будто его насильно втиснули в слишком узкие рамки.Но на него работали профессионалы, самые лучшие профессионалы, которых толькоможно было найти. Все его минусы они ловко и незаметно обращали в плюсы, анедостатки использовали так, что они становились достоинствами. Даже покушениена него было подано пресс-службой не как бандитская разборка, а как попыткаизбавиться от честного и неподкупного предпринимателя. Говорили еще, что вобласти у него действительно порядок, что он задавил и извел наркоту —неслыханное дело для портового города! — что в отделе кадров завода “Янтарь”заявлений о приеме лежит на десять лет вперед, что дороги он починил, чторыболовную флотилию прибрал к рукам, а не продал за бесценок норвежцам.Искушенный журналист Лидия Шевелева была совершенно уверена, что девяностопроцентов из этого можно отнести на счет недюжинного таланта сказителей из егопресс-службы, но даже оставшиеся десять процентов вызывали уважение и некоторуюробость.

Когда директор завода затеял судиться, дверь в империю подназванием “Тимофей Кольцов”, и так приоткрытая лишь наполовину, захлопнулась счудовищным чугунным грохотом. Неизвестно, кто именно принял решение неподпускать журналистов на пушечный выстрел — сам ли Тимофей Ильич или егопродвинутая пресс-служба, — но решение было принято, чугунная дверьзахлопнулась, журналисты остались по эту сторону. И сколько они ниподпрыгивали, сколько ни вытягивали шеи, сколько ни становились друг другу наплечи, разглядеть, что происходит за стеной, никому не удавалось.

И вот теперь “Зеркалу” удалось.

Неужели удалось?

— Может, это просто… реклама? — осторожно спросила Лидия. —Никакого Кольцова они не ждут, но хотят, чтобы все их смотрели?

— Очень умно, — ответил Леонтьев зло, — и очень похоже направду. Кроме того, мне совершенно наплевать, чего они там хотят. Я знаю, чегоя хочу! Я хочу интервью с Кольцовым, а у меня его нет и, я так понимаю, небудет. А? Не будет?