Она потянулась, зевнула и сказала:

— Большое спасибо, Джим. Ты такой милый.

В ответ он улыбнулся по-мальчишески застенчиво.

Неожиданно для самой себя она спросила:

— Да, Джим, а что это за гостья у вас?

Улыбка медленно сползла с лица зятя, и он неохотно ответил:

— Она вам понравится. Знаете, Дорис, по-моему, вам надосрочно лечь и хорошенько выспаться после бессонной ночи и всех треволнений дня.

— Да, конечно. Спокойной ночи, Джим.

— Спокойной ночи.

Дорис Кейн принялась медленно раздеваться, но смутноечувство тревоги не оставляло ее. Определенно что-то неладно с этой гостьей вдоме Джима Мелвина. Тон, каким Паула наставляла мать, и то, каким жестким сталвзгляд зятя, когда речь зашла об этой девушке…

Дорис легла в постель, но усталость, одолевавшая ее весьдень, теперь сменилась нервным напряжением.

Она лежала без сна, морально и физически разбитая, а нервноенапряжение не спадало. В памяти бесконечной чередой всплывали события минувшегодня.

Целый час Дорис ворочалась в постели, пока наконец не пришложеланное расслабление и появилась надежда заснуть, как вдруг она услышала шагив ванной.

Ручка двери, ведущей в ее комнату, повернулась, дверьприоткрылась, и полоска света, расширяясь, поползла по полу.

Миссис Кейн порывисто села в постели и, пересилив страх,спросила:

— Кто там?

— О, простите, если я вас разбудила, — раздался из-за двериженский голос.

— Кто вы?

— Я Ева Даусон. Я все о вас знаю. Вы Дорис Кейн, мать ПаулыМелвин. Я… у меня так тошно на душе, что я не могу никак заснуть. Мнепослышалось, что вы тоже все время ворочаетесь, и я подумала, что, может быть…

— Я стараюсь заснуть, — сухо сказала Дорис.

Дверь открылась еще шире.

— Разрешите поговорить с вами? Я только на минутку. Честноеслово, я не буду вам надоедать.

Ева Даусон вошла в спальню, кутаясь в пушистый халат.Вероятно, она так нуждалась в возможности излить кому-то душу, что не побояласьнарваться на резкость.

В узкой полоске света, падавшего из ванной, Дорис успелаувидеть точеный профиль в обрамлении светлых волос. Одного взгляда на него былодостаточно Дорис, чтобы оценить яркую красоту девушки.

Ева подошла к кровати и присела на край.

— Я здесь живу уже давно в полном одиночестве, — вздохнулаона. — С Мелвинами совсем не вижусь. Сижу целыми днями в своей комнате и думаю,думаю, думаю.

Иногда мне кажется, еще немного — и я сойду с ума.

— Вы не пробовали читать?

— Я не хочу читать. Я хочу общаться с людьми. Заниматьсякаким-то делом. Я была тяжело больна. Думали даже, что не выживу.

— Мне все же кажется, что вы пристраститесь к чтению, и этопойдет вам на пользу.

— Я никогда не любила читать и не хочу этому учиться.Поскольку вы мать Паулы, вы, конечно, все знаете обо мне. Ваш неожиданныйприезд вынудил их посвятить вас в мою тайну. Меня здесь держат вдали отпосторонних глаз, и я страшно устала от этого.

Дорис Кейн невольно вся сжалась. С какой стати эту молодуюженщину тайно удерживают в доме ее дочери? — подумала она.

— Вы давно знаете Паулу?

— О Господи, нет! Я впервые увидела ее в тот вечер… ну,когда все случилось. Ваша дочь и ее муж относятся ко мне прекрасно, но они дляменя малознакомые люди, я оказалась здесь совсем без друзей.

Миссис Кейн понимающе кивнула.

— Вы член их семьи, — продолжала Ева Даусон, — и мне незачемлгать вам и изворачиваться. Я могу быть совершенно откровенна с вами.

— Вы серьезно болели?

Девушка горько рассмеялась:

— Зачем вам говорить со мной обиняками? Давайте я покажувам, как серьезно я была больна.

С этими словами Ева Даусон распахнула халат, и, к своемуужасу, Дорис Кейн увидела на боку девушки ярко-красный круглый след. Егопроисхождение не оставляло сомнений.

— Вы… в вас стреляли! — ахнула Дорис.

Девушка бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Ну да. Почему же иначе меня упрятали сюда, как вы думаете?Погодите, вас что же, во все это не посвятили?

— Я, право же, не знаю.

— Послушайте, а вы не лукавите? Вы действительно не знаете?

— Дочь с мужем не рассказывали мне подробностей.

Решили отложить разговор на утро.

Ева поспешно запахнула халат и резко встала:

— Видимо, я опять что-то ляпнула невпопад. Но вы меня невыдадите, правда?

Миссис Кейн улыбнулась.

— Вы мне нравитесь, — призналась девушка. — Я подумала, вамизвестна моя история, и обрадовалась, что можно будет поговорить с умудреннойжизнью женщиной и попросить у нее совета, как мне поступить. Сегодня ночью ядолжна принять решение. Ваша дочь моложе меня и недостаточно опытна… О, я неэто хотела сказать! Одним словом, мне надо было посоветоваться с женщинойпостарше, которой можно все откровенно рассказать. Ладно, забудем про это,хорошо?

Миссис Кейн рассеянно кивнула.

— Наверное, мне здорово попадет, — вздохнула Ева Даусон. —Ну да ладно, через неделю меня здесь не будет. А пока надо набираться сил.Признаться, я чудом осталась в живых.

— Вы хотите сказать, что к вам не вызвали врача, когдадоставили сюда в тяжелейшем состоянии с огнестрельной раной? — ужаснулась ДорисКейн.

— Ну что вы, — возразила девушка, — ко мне, конечно,пригласили врача. Задала бы я им задачу, если бы умерла! О нет, так рисковатьони не могли! Уверена, ко мне приставили лучшего врача, какого только можнораздобыть. Но я не знаю, ни откуда он, ни как его зовут, и никогда не узнаю,даю голову на отсечение.

Но только не из этого захолустного городишка. Однажды япопыталась в окно разглядеть номерные знаки его машины, но мне помешали этосделать, а второй такой возможности у меня уже не было. Уж они позаботились обэтом. Нет, что ни говорите, они очень беспокоились и о том, чтобы япоправилась, но только это их и тревожило. О, я, кажется, слишком много болтаю!

— Это неудивительно, наверное, вам хотелось выговориться.

— Боюсь, — помолчав, сказала девушка с горечью, — янаговорила лишнего. Извините за то, что я помешала вам спать… А случалось вамне спать много ночей подряд?