Решившись, она сказала, понизив голос:

– Выступление в пехотном полку, в Джомарате… Нет, никакойэто не мятеж, именно выступление… Что-то вроде митинга. Ничего трагического,Асади справится, такое случалось уже, солдаты попросту чем-то недовольны…

– Я понимаю, – сказал Мазур.

И подумал, что такие «выступления» в последнее времяподозрительно участились, Лаврик поделился по секрету не далее как вчера. Естьу подобных солдатских митингов поганая тенденция перерастать из количества вкачество.

– Если ты не спешишь, зайдем ко мне, – сказала Лейла,отчаянно пытаясь придать себе вид полнейшей беспечности. – Хочу кое-чтопоказать.

Уйти сейчас означало бы ее всерьез огорчить, и Мазурпослушно поплелся следом по длинным переходам, мимо бесконечных плакатов ипортретов. Встречные таращились на его регалию с нешуточным почтением, акое-кто даже размашисто козырял: высший орден, да еще с саблями – и в Аравиивысший орден.

Кабинет Лейлы был огромен – как все помещения здесь. Всултанском дворце попросту не было тесных каморок. Несколько составленныхвпритык канцелярских столов завалены агитпродукцией во всем ее нехитромразнообразии. Примостившись на уголке самого дальнего стола, юнец в военнойформе, в очках, самого что ни на есть штатского вида, сосредоточенно водилкисточкой по огромному листу белоснежной бумаги. Мазур разглядел очереднуюулыбчивую белозубую физиономию, к которой еще предстояло пририсовать то лимундир, то ли чистенькую крестьянскую джаббию.

К появлению Мазура, равно как и к сиявшей на грудипоследнего звезде юнец отнесся с полнейшим равнодушием – ну конечно, штафирка,несмотря на обязательный мундир, пребывает в приступе творческого озарения.

– Вот, посмотри, – сказала Лейла, вытягивая из грудыбумаг длинный свиток и умело его разворачивая. – Неплохо, правда?

Мазур присмотрелся с видом знатока. Перед ним, несомненно,был свеженький образец очередного плаката. Двое бравых, улыбчивых,широкоплечих, белозубых военных парня стояли в обнимку, свободными рукамивоздевая над головами автоматы. Кроме обязательного солнышка, ощетинившегосялучами, как рассерженный дикобраз иглами, добрых молодцев осеняли еще искрещенные флаги – советский и эль-бахлакский. Не нужно было быть семи пядей волбу, чтобы тут же сообразить: плакат символизирует братство по оружию. Правда,физиономии у солдатиков были совершенно одинаковыми, местными, — и неведомыйживописец (быть может, этот студентик в очках) для пущей наглядности изобразилна фуражке одного красную звезду, огромную, сочную, а второму пририсовал нанагрудный карман френча столь же огромную эмблему республиканской армии (чемизрядно погрешил против правил, касавшихся здешних знаков различия).

– Здорово, – сказал Мазур, чтобы сделать приятноедевушке, ждавшей горячего одобрения.

И подумал уныло, сварливо: ну самое время заниматьсяплакатиками, когда в стране творится черт знает что…

– Сегодня будет митинг на площади Зархоб, – сказалаЛейла, то поднимая на него глаза, то опуская взгляд, трепеща великолепнымиресницами. – Мне выступать. Если ты ничем не занят, быть может,поприсутствуешь? Я раздобуду нашу форму, чтобы на тебя не обращали внимания,будешь стоять не на трибуне, а внизу, я же понимаю, что нельзя мелькать налюдях. Но мне бы очень хотелось…

По ее лицу видно было, что она и в самом деле искреннехочет, чтобы Мазур принял приглашение. Не первое, кстати, – но прежниеМазур дипломатично отклонял…

Показалось ему, или девчонка в самом деле, перехватив еговзгляд, чуть зарумянилась? Мазур предпочел считать, что ему привиделось, хотяподобные взгляды наблюдал не впервые. Проще думать, что нет тут никакогококетства и никакого подтекста, не имевшего ничего общего сидеологией-агитацией, – иначе влипнешь так, что не отмоешься.Специфическая страна пребывания, где обстановка сложнейшая, а политруков ипросто болтунов, выразимся деликатно, среди сослуживцев столько, что поневолестанешь жить по правилам пуганой вороны, научила уже кое-чему жизнь на грешнойземле, – где сложностей не в пример больше, чем под водой.

Увы, есть вещи, о которых Лейле и заикаться не стоит – чтобыне потеряла детски наивную веру в хрустальную незамутненность идеалов иромантическое величие Старшего Брата.

Она напряженно ждала – загадочная и пленительная восточнаякрасавица, вместо невесомых шелков щеголявшая в военной форме, здешняякомсомольская богиня, Пассионария…

– Я постараюсь, – сказал Мазур. – Если только несорвут на задание.

И он твердо решил, не полагаясь на отцов-командиров, ужечерез полчасика сам выдумать себе задание – благо проверить его будетневозможно.

Дверь распахнулась – и, к немалому удивлению Мазура, вобширный зал вошел контр-адмирал Адашев собственной персоной. По всем правиламкозырнув Лейле, – она, как-никак, была министром и членом политбюро, асубординацию адмирал понимал твердо – он прямиком направился к Мазуру На егобульдожьей физиономии, вот чудо, сияла едва ли не искательная улыбка.

«Ни хрена не понимаю», – мысленно прокомментировалМазур столь несвойственную Бульдогу мимику.

– Кирилл Степанович, едем немедленно, – почти шепотомсообщил ему адмирал на ухо. – Вас по всему городу ищут, Первыйраспорядился добыть хоть из-под земли…

И Мазур сообразил, что от присутствия на митинге судьба егоизбавила, так что самому врать и изворачиваться не придется.

Вертолет стрекочущим призраком несся над самой водой, едване вспахивая колесами темные волны, не видимый для береговых радаров. На томберегу, куда они направлялись, не было сплошной сети локаторов, равно как исерьезной погранохраны – но все равно, в подобных случаях предосторожностипринимаются по максимуму.

Небо над Красным морем, к сожалению, было безоблачным, какбольшую часть года, усыпанным крупными звездами, – другими словами, погодастояла омерзительная. Давно известно и проверено на опыте, что друзьядиверсанта как раз непогодье, тучи, дождь и снег, но вот снега тут и зимой недопросишься.

«Прямо-таки согласно поэме, – подумал Мазур с вялымраздражением. – Их было сильных – семеро, их было смелых– семеро…»

Вот именно, семеро. Семь человек, затянутых в черныегидрокостюмы, со спаренными баллонами на груди, с поднятыми на лбы масками, привсей амуниции, с поклажей и оружием в больших пластиковых мешках, притороченныхк поясам линями. Чтобы поменять одну стихию на другую, воздух на воду,потребовалась бы какая-то пара секунд.

Вертолет несся над самой водой, то по прямой, «полетомворона», то выписывая плавные огромные дуги, – когда локатор засекалвпереди случайное судно, зачем-то болтавшееся в море ночной порой. И далеко егоогибал, не делая различий меж патрульными военными кораблями полудюжины держав,посудинами контрабандистов и вполне мирными сухогрузами. Сейчас любой свидетельбыл одинаково неприемлем, потому что они, цинично выражаясь, летели с заранееобдуманным намерением нарушить границу пусть и кукольного, но суверенногогосударства.