– Кого? – надвинулся на меня Виталя.

– Аргосяна, – виновато поправился я.

– А-а-а, – протянул охранник. – А ты, значит, Самвел?

– Ну, – неуверенно протянул я, стараясь придать своему голосу легкий армянский акцент. – В общем, наверное, да.

– А вот хрен тебе, – резко сказал Виталя и, сделав выпад вперед, так сунул мне кулаком в печень, что у меня перехватило дыхание. – Еще раз сюда придешь, замочу тебя, понял?

– Да, – выдавил я из себя, хватая губами воздух.

– Ты мне еще вчера не понравился, педофил долбаный. К заведующей он приходил, ага. Мне то не п… – применил он глагол второго спряжения, берущий свои истоки от женского начала, и тут же продолжил, используя уже мужской корень в таком же непечатном глаголе, обозначающем перманентное движение объекта в пространстве. – Х… давай отсюда.

– Я понял, – кивнул я, приобнимая Виталю, но не от того, что он мне нравился как мужчина, а потому, что просто не мог устоять на ногах. Охранник заботливо подвел меня к калитке и вытолкнул на улицу. Я уперся ладонями в колени и в таком положении приходил в себя минуту.

Попытка поговорить с Артуром завершилась провалом. И, видимо, теперь мне путь в детский сад был заказан. Я разогнулся и пошел к машине. Там я окончательно отдышался и поехал на работу.

● ● ●

– Добрый день! – расплылась в улыбке секретарь, когда я проходил мимо.

– Привет, Маша, – кивнул я в ответ.

– Иван Николаевич, кофе или чай принести вам?

– Да, пожалуйста, чашечку кофе, – ответил я, не оборачиваясь.

Я зашел к себе в кабинет и, положив сумку на кресло, задрал рубашку. Никаких следов разговора с Виталей видно не было, но под ребром у меня все ныло от боли. Десантник, блин. Я аккуратно все ощупал в надежде, что к врачу идти не придется.

В этот момент раздался короткий стук в дверь. Я одернул рубашку.

– Да!

Дверь оставалась закрытой.

– Да, входите, – повторил я, подходя и открывая дверь сам. В проходе стояла Маша с небольшим подносом, на котором дымилась чашка кофе и в небольшой фарфоровой тарелке лежали песочные печенья.

– Извините, руки заняты, – улыбнулась она, проходя внутрь.

– Нет, это ты прости, не подумал, что ты с подносом.

Я закрыл дверь и сделал шаг к своему столу, на который она поставила кофе с печеньем. Но тут совершенно неожиданно она повернулась ко мне и буквально обвила мою шею.

Я оторопел от неожиданности и, отшатнувшись от нее, едва устоял на ногах.

– Я соскучилась, – жарко прошептала она мне в ухо.

Черт побери, это было уже слишком. Не успел я отойти от изучения переписки с Портновой, как тут… Я машинально взял ее за талию и отстранил от себя.

– Ой, да, – опомнилась она. – Прости, я не закрыла дверь.

Она обернулась, шагнула назад и быстро повернула ключ в замке. Через секунду она была вновь у меня на шее, целуя мои непослушные губы. Я отвечал ей взаимностью неструганого бревна.

– Что-то не так? – удивилась она.

– Э-э-э-э, – протянул я. – Подрался сегодня.

– Что?! – искренне испугалась она, разглядывая мое лицо. – Где?

– Да, в детском саду, с охранником, – проговорил я, не в состоянии прийти в себя от того, что мне открылось только что.

– В детском саду? – Маша непонимающе хлопала своими большими ресницами.

– Ну, там так получилось… Из-за парковки. Она рядом с детским садом. Я ему в челюсть, он мне под дых. Оказался бывший десантник. Вот сюда припечатал. – Я аккуратно указал на печень.

– Дай посмотрю, – она бесцеремонно задрала мне рубашку и прикоснулась к месту удара своими красивыми пальцами с французским маникюром. Я отстранился.

– Что, больно? – сочувственно вскинула она брови.

– Ну, не очень… щекотно даже. – Я убрал ее руку, опустил рубашку и решил сменить тему. – Может, кофе попьем?

– Давай. – Она присела на край стола, обнажив под юбкой край кружевных чулок.

Я обошел стол и сел в свое рабочее кресло, чтобы не пялиться на эти прелести.

– Куда ты? – повернулась она. – Я так тебя не вижу.

– На столе неудобно, – парировал я. – Садись в кресло.

– На столе удобно, – хихикнула она, явно на что-то намекая. Однако все же села в кресло.

– А что ты вчера сделал с Мишиным?

– А что случилось? – удивился я.

– Ну, он от тебя вышел на подкошенных и больше вчера вообще ко мне не приставал, не терся у стола, как всегда. А сегодня вообще прислал на почту копию заявления об отпуске с последующим увольнением.

– Что?!

– Ой, да ладно, – равнодушно махнула она рукой. – Все равно я пока заявление Шацкому не отдавала. Решила с тобой посоветоваться.

– Блин, – потер я лоб. – Это… наверное, я виноват… мы поговорили с ним вчера нехорошо.

– Ну и что? Пусть увольняется. Будет ему уроком. Не фиг чужие аккаунты ломать.

– Ты знаешь?! – опешил я.

– Да вся редакция знает, – откусила она кусочек печенья. – Он же всем разболтал. Трепло кукурузное! Думает, только я не знаю, трясется. И к тому же там нет ничего такого. Легкая эротика… не то, что у тебя. – И она подмигнула мне, запивая печенье кофе.

– Я все удалил, – вдруг выпалил я.

– Ка-а-ак? – Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами невинной нимфоманки. – Ты же обещал мне перекинуть?!

– Маш, там все равно ничего такого не было… тоже.

– Ну да, ну да, – поджала она губы, пристально глядя на меня смеющимися глазами. – Врешь, что удалил!

– Нет, правда, – кивнул я и добавил совершенно неожиданно для себя: – Зато я с Литовченко договорился, возьму у него свет, «зеркалку» и устроим тебе настоящую фотосессию!

– Правда?! Ну ты извращенец, – одобрительно констатировала секретарь. – Давай через пару дней. Как раз гости из Краснодара уедут.

– Ну да, там решим, – неопределенно кивнул я. – Слушай, я сейчас отправлю Курыгину материал. А то у меня дедлайн. Ты, конечно, если хочешь, можешь здесь посидеть… То есть я очень хотел бы, чтобы ты со мной побыла.

– Да ладно, все понятно, – Маша картинно надула губки и поднялась с кресла. – Ну, если вы больше ничего не хотите, тогда работайте, Иван Николаевич. Вот вам еще пол-кофе.

– И полпеченья! – в тон ей добавил я.

– Нет, – уточнила она. – Печенья еще три. Мягко подойдя к двери, беззвучно повернула ключ и вышла из кабинета, обернувшись на прощание.

Едва закрылась дверь, я зажал себе рот, чтобы не закричать: «Маша? Маша??? Маша???!!!»