«Валяй, узаконь мое убийство». Я блефовала, но и Меланитоже.

О, она то верила, что хочет умереть. В конце концов, она жебросилась в шахту лифта. Но это был миг паники и поражения. Совсем другое дело— смотреть на происходящее со стороны, с лучшего места в первом ряду. Ячувствовала, как адреналин — адреналин, вызванный ее страхом, — заструился пожилам при мысли о более сговорчивом теле.

Хорошо бы снова быть одной. Ни с кем не делиться.Восторженно познавать этот мир, такой волнующий и новый, не отвлекаясь назлобное выселенное нечто, которому давно пора выметаться из чужой головы, гдеему больше не рады.

Я рассматривала эту возможность, и где то на задворках моегоразума Мелани испуганно вздрогнула…

Меня передернуло от одной мысли об отказе от тела. Мне,Страннице, сдаться? Опустить руки?

Признать свое поражение и попытаться еще раз, в другом —безвольном, но беспроблемном — носителе?

Я покачала головой. Об этом не может быть и речи.

К тому же… это стало моим телом. Я привыкла к нему. Мненравилось каждое движение его мышц, каждый сгиб суставов и натяжение сухожилий.Я свыклась с отражением в зеркале. Загорелая кожа, острые скулы, копнашелковистых рыжеватых волос, карий омут глаз — все это было моим.

Я нуждалась в себе. И не хотела, чтобы то, что мнепринадлежало, разрушили.

За окнами смеркалось. День, слишком жаркий для марта, вседлился и длился, словно не желал закончиться и освободить меня. Хлюпая носом, якомкала в руке платок.

— Кэти, вам, наверное, пора. Курт будет волноваться.

— Он поймет.

— Я же не могу тут вечно сидеть. К ответу мы так и неприблизились.

— Быстрые решения не по моей части. Вы ведь настроены противсмены носителя…

— Да.

— Значит, понадобится время. От бессилия я сжала зубы.

— Все пройдет гораздо быстрее и легче, если вы приметепомощь.

— Я не пропущу ни одного приема, обещаю.

— Надеюсь, что не пропустите, хотя я не совсем это имела ввиду.

— Вы хотите сказать… помощь со стороны? — Вновь пережитьсегодняшнее унижение на глазах у незнакомца?! — Вы прекрасная Утешительница —одна из лучших.

— Я говорю не о другом Утешителе. — Она растянулась вкресле. — Скажите, Странница, у вас есть друзья?

— Коллеги по работе? Я почти каждый день вижусь с другимипреподавателями. С некоторыми студентами общаюсь после занятий…

— Вне школы?

Я тупо на нее уставилась.

— Человеческим носителям нужно общение. Вы не привыкли кодиночеству, дорогая. Вы делились мыслями с целой планетой…

— Там особо не разгуляешься… — Шутка не удалась.

Едва улыбнувшись, Кэти продолжила:

— Вы так отчаянно боретесь со своей проблемой, что ничеговокруг не замечаете. Возможно, вам как раз стоит расслабиться. Вы говорили, чтоМелани не проявляет активности во время лекций… ее клонит в сон. Возможно,общение с вашими коллегами также заставит ее скучать.

Я задумчиво морщила губы. Мелани, расслабленная долгимсеансом терапии, с отвращением отреагировала на подобное предложение.

Кэти кивнула.

— Забудьте о ней, это ваша жизнь.

— Звучит разумно.

— К тому же у этих тел есть физические потребности, и притомвесьма специфические. Инстинкт размножения — самое сложное, с чем нам — тем,кто был в первой волне, — пришлось столкнуться. Поверьте мне, люди замечают,если эти инстинктивные порывы не контролируются. — Она улыбнулась, закатилаглаза и, не увидев ожидаемой реакции, со вздохом скрестила руки. — Да ладновам, Странница. Вы же знаете, о чем я.

— Да уж, — пробормотала я. Мелани беспокойно шевельнулась. —Я ведь рассказывала вам о снах…

— Нет, речь не о воспоминаниях. Ваше тело никогда ни на когоне реагировало — чисто на химическом уровне?

Я хорошенько обдумала ее вопрос.

— Что то не замечала.

— Вы бы заметили, поверьте. — Кэти с усмешкой покачалаголовой. — Иногда бывает полезно присмотреться, знаете ли.

Отвращение Мелани растворилось в моем. Кэти заметила моюгримасу.

— Не позволяйте ей решать, с кем вам общаться. Не позволяйтеуправлять вами.

Мои ноздри раздулись. Я подождала, сдерживая гнев, ккоторому так и не успела привыкнуть.

— Она не управляет мной. — От гнева защемило горло. — Вы тоне особо утруждались поиском партнера. Может, и вами управляли?

Не обращая внимания на мою злость, она обдумала вопрос.

— Может, и так, — наконец произнесла Утешительница. — Сложносудить. Но ваша мысль мне понятна. — Она зацепила нитку из шва на блузке исловно вдруг осознав, что не смотрит мне в глаза, решительно сложила на грудируки и распрямила плечи. — Кто знает, что достается нам от каждого носителя,независимо от планеты? Полагаю, лишь время может ответить на этот вопрос.Затихнет ли она сама, отойдет ли в сторонку, позволив вам выбрать кого топомимо этого Джареда, или же… что ж, Искатели свое дело знают. Они уже егоищут, и, может быть, вы им поможете, что то вспомните.

Я похолодела: до меня постепенно доходил смысл ее слов — ноУтешительница, кажется, ничего не заметила.

— Может, им удастся найти возлюбленного Мелани, и вы сможетебыть вместе. Если его чувства так же сильны, как ее, полагаю, новая Душа неустоит.

— Нет! — Не знаю, кто из нас закричал. Может, и я. Менязатрясло от обуревавшего ужаса, и я вскочила.

Слезы, которые только что текли ручьем, высохли, дрожащиеруки сжались в кулаки.

— Странница?

Но я уже бежала к двери, давясь словами, которые нельзя произносить,которые явно принадлежали ей, но отчего то казались родными и понятными. Они немогли быть моими. Их нельзя произносить.

Это все равно, что убить его. Он перестанет быть собой, адругой мне не нужен. Я хочу Джареда, а не чужака в его теле! Тело само по себеничего не значит!

Я бросилась на улицу; Кэти что то кричала мне вслед. Мой домнаходился недалеко от офиса Утешительницы, но темнота сбила меня с толку.Только через два квартала я поняла, что бегу не в том направлении.