— Кашинг, возможно, и прав, — возразил Селби, — норасследование дела ведем мы, а не он. Не вызывает сомнения то, что в комнатупастора проникли через один из соседних номеров. Стул, подпирающий ручку, непозволял открыть двери триста двадцать первого номера, обе двери в тристадвадцать третий были заперты, поэтому я склоняюсь в пользу тристадевятнадцатого.

— Но там никого не было.

— В этом нам надо удостовериться, Рекс. Мне не нравитсяповедение Кашинга во всем этом деле. Он не сотрудничает с нами так, как надо.Не мог бы ты еще раз поговорить с ним и слегка припугнуть? Да, еще. Я обратилвнимание на то, что письмо было напечатано аккуратно и четко, практическипрофессионально.

— Я как-то не заметил этого, — после секундного размышлениясказал шериф. — Но сдается мне, ты прав.

— Напротив, сценарий, обнаруженный в портфеле, напечатанотвратительно: буквы разбегаются, между словами разные интервалы, огромноеколичество забивок, а пунктуация никуда не годится. Не мог бы ты сверить письмои сценарий?

Ты полагаешь, их печатали разные люди, но на одной и той жемашинке?

— Именно. Это полностью вписывается в версию убийства.Сверив стиль машинописи, мы сможем чуть больше продвинуться в деле. Теперь,Рекс, вернемся к покойнику. Удалось узнать что-нибудь новое? Как насчет ярлыковна одежде?

— Сейчас ведется проверка. Пальто было куплено у одной изфирм в Сан-Франциско. Никаких меток из прачечных. Как только проверю все — вещьза вещью, — дам тебе знать. Держи, сынок, голову выше и не волнуйся. Мысправимся.

Когда Селби повесил трубку, в кабинет проскользнула АмореттСтэндиш и сказала негромко:

— Там в приемной человек, который заявляет, что долженнепременно видеть вас по делу чрезвычайной важности.

— Не может ли он встретиться с одним из заместителей?

— Нет.

— Как его зовут?

— Карл Биттнер. Селби медленно кивнул.

— Впустите его.

Входя в кабинет, Карл Биттнер, казалось, просто источалдеятельную энергию. Почти такой же высокий, как Селби, он был лет на пятнадцатьстарше прокурора. Его узкое, чуть ли не иссохшее лицо с впалыми щеками, острымискулами и тонкими губами не внушало симпатии.

— Я, — представился он, — Биттнер из «Блейд», работаю поделу об убийстве. Что вы можете мне сообщить?

— Ничего.

Биттнер в деланном изумлении приподнял брови:

— Мне приходилось работать на крупные ежедневные газетыЛос-Анджелеса. Там окружной прокурор более дружелюбен по отношению к нам иделится информацией, которой располагает.

— Значит, вам не повезло, что вы оказались у нас, — ответилСелби.

— Дело в том, — продолжал Биттнер, — что известность,которую приобретает расследование, часто позволяет прояснить туманныеобстоятельства. Поэтому окружной прокурор считает весьма полезным сотрудничатьс газетами.

— Очень рад за него.

— Вы не разделяете его позицию?

— Нет.

— Если вы нам все расскажете, то значительно увеличите шансыидентифицировать тело.

— Какую информацию вы хотите получить?

— Все, что известно вам, — заявил Биттнер, плюхнулся вкресло, угнездился в нем поудобнее и закурил сигарету.

— До настоящего времени я не располагаю информацией, котораяпозволяет установить личность покойного.

— Итак, вы о нем ничего не знаете?

— Буквально ничего.

— Не связан ли он каким-либо образом с одной из голливудскихактрис?

— А разве он связан?

— Я спрашиваю вас.

— А я вас.

— Не открывает ли ваше расследование возможностьпредположить, что в данном деле замешана киноактриса?

— Я не могу ответить на ваш вопрос.

— Почему?

— Потому что еще не имел времени сопоставить различныефакты.

— Когда вы предполагаете их сопоставить?

— Пока не знаю.

Биттнер поднялся, скривил бледные тонкие губы в ухмылке ипроизнес:

— Премного благодарен, мистер Селби. «Блейд» появится впродаже через два часа. У меня как раз хватит времени, чтобы успеть написать овашем враждебном отношении к прессе. Позвоните мне, если появится что-тоновенькое. Гудбай!

Он с триумфальным видом захлопнул дверь кабинета, как будтозаставил окружного прокурора сказать именно то, что надо.

Селби включил свет в своем кабинете и прочитал короткуютелеграмму, которую он получил от шефа полиции Миллбэнка:

«Брауер имел много друзей среди служителей церкви. Пополученному описанию провести идентификацию невозможно».

Селби взглянул на часы, чтобы успеть к назначенному времени.Ширли Арден и Траск должны прибыть через пятнадцать минут.

Прокурор развернул перед собой на письменном столе толькочто вышедший номер «Блейд». Первую полосу пересекал заголовок, набранныйкрупным шрифтом: «Преступление ставит в тупик шерифа и окружного прокурора,новые некомпетентные чиновники, вынужденные признать свою беспомощность,отказываются от помощи прессы. Неопознанный пастор убит в городском отеле!»Затем следовал слегка передернутый отчет о преступлении. Колонка, озаглавленная«Комментарии», под которой стояла подпись Карла Биттнера, заставила Селбикрепко стиснуть зубы. Она была составлена в худшем стиле желтой прессы.

«Сегодня во второй половине дня в своем интервью окружнойпрокурор признал, что не располагает никакой информацией, которая могла быспособствовать раскрытию убийства. И это на фоне того, что представитель„Блейд“ сумел самостоятельно обнаружить ряд существенных фактов, которые,возможно, по меньшей мере сорвут покров тайны с личности убитого. Циркулируютслухи о том, что в деле фигурирует некая известная актриса Голливуда и что попричинам, известным лишь ему одному, окружной прокурор Селби предпринимает усилия,чтобы выгородить эту актрису.

Когда его прямо спросили об этом, Селби впал в ярость иотказался отвечать на вопросы. Даже после того, как ему было сказано, чтоидентификация жертвы, а возможно, и раскрытие преступления могут зависеть отпомощи прессы, Селби продолжал упорно скрывать информацию, и это несмотря наего собственное признание в том, что он бредет впотьмах.

Конечно, публике хорошо известно, что в тех случаях, когдадаже тень скандала может коснуться знаменитой актрисы, предпринимаются гигантскиеусилия, чтобы скрыть истину. «Блейд», однако, берет на себя обязательствораскрыть все факты и донести их до читателя. Приходится лишь сожалеть о том,что окружной прокурор не способен осознать, что он не правитель, а лишь слуганарода. Он находится на службе у налогоплательщика, его деятельностьоплачивается за счет налогов, и он принес клятву честно выполнять свой долг.Однако он молод, не испытан в делах такого рода, неопытен.