– Вы настолько проникнуты духом христианского всепрощения?

Мазур пожал плечами:

– А что изменится, если я стану орать и ругаться? Решительноне представляю, в чем тут дело. Нет у меня никаких врагов – ни здесь, ни там,откуда я приехал. Какая-то дурацкая шутка, хулиганы развлекались...

– Это ваше окончательное решение?

– Пожалуй, – сказал Мазур.

– Ну что же... – инспектор Пэриш долго и мастерскидержал зловещую паузу. – Хулиганы есть и у нас, согласен, молодежь иногдаведет себя отвратительно... И все же это несколько странно. Не в обычаях нашегоострова ночью швырять взрывчатку во двор. Случаются досадные недоразумения...Скажем, в День независимости, когда с петардами и шутихами порой обращаютсябезответственно и крайне неосмотрительно. Однако День независимости праздноваличетыре месяца назад...

Мазур в двадцатый, наверное, раз пожал плечами со всейвыразительностью, на какую был способен. Тем временем инспектор перебиралпаспорта и бумаги с таким видом, словно распознал в них фальшивки все доединой.

Вот этого опасаться не стоило. Все бумаги были настоящими –всевозможные разрешения, дозволения, лицензии, арендные и прочие договоры,законным образом выправленные Мазуром в здешних присутственных местах. Вотпаспорта, конечно, фальшивые, но изготовленные не умельцами из портовыхпритонов, а державой —так что не рядовому инспектору раскусить такую липу...

– Мы здесь радушно, дружелюбно и терпимо относимся киностранцам, мистер Марчич, – почти задушевно признался инспектор. –Что скрывать, экономика нашей страны в значительной степени зависит отиностранцев – как туристов, так и… э-э... прочих приезжих, хотя бы, например,кладоискателей с оформленными лицензиями. Никому не возбраняется искатьзатонувшие корабли с испанским золотом...

– По-моему, у нас все документы в порядке, – смиренносказал Мазур.

– Да, мне тоже так кажется, – небрежно кивнулинспектор. – Но, мистер Марчич! Мы здесь очень не любим иностранцев,которые нарушают законы или сводят на нашей территории свои счеты. Наша странавходит в британское Содружество наций, мы долгие годы находились в сферевлияния британских традиций... А одна из этих традиций – неотвратимость иэффективность правосудия. Впрочем, вам, как гражданину Австралийского Союза,это должно быть прекрасно известно...

– Не надо строить иллюзий, будто у нас тут все чуточкуненастоящее, – произнес де ла Вега, явно раздосадованный тем, что ему такдолго пришлось молчать. – Ну да, у нас тут растут пальмы, а всю странуможно обойти за день. Но тюрьмы у нас, парень, самые настоящие, и судьи тоже.И полицейские не пальцем деланы, так что смотри у меня, шустрик, а я, сосвоей стороны, буду за тобой приглядывать...

Мазур воззрился на инспектора со страдальческим, как оннадеялся, выражением лица:

– Извините, но я решительно не понимаю...

– Сержант, не перегибайте палку, – равнодушно бросилинспектор, не оборачиваясь. – У нас пока что нет претензий к мистеруМарчичу... Из чего отнюдь не вытекает, что их не возникнет в дальнейшем...

Лаврик нейтральным тоном сообщил из своего угла:

– Вообще-то толковый адвокат вполне может посчитать такоезаявление угрозой...

Обрадованный сержант покинул свой пост за креслом шефа,бесшумной кошачьей походкой, неожиданной для такой громады, приблизился кЛаврику и грозно навис над ним:

– А ты что, парень, из законников?

– Где там, – сказал Лаврик. – Я простозанимаюсь организационными вопросами, если вы понимаете, что я имею в виду...

– Понимаю, – сказал сержант, грозно сопя. –Бумагами шуршишь, ага... Как мне жизненный опыт диктует, таким вот бумажнымкрысам за решеткой особенно тяжело...

Вид у него был по-настоящему жуткий – но вряд ли он могвсерьез испугать товарища Самарина с его обширным личным кладбищем...

– Сержант, – без выражения произнес инспектор. –Бросьте, что вы, как маленький... Итак, мистер Марчич... – определенноколеблясь, он покачал в воздухе стопкой бумаг, но в конце концов все жепротянул их Мазуру. – Инцидент, думаю, следует считать исчерпанным, полицияне имеет к вам претензий... Но я все же остаюсь при своем убеждении: этаистория выглядит несколько странно. Почему именно вам бросили во дворвзрывчатку?

– Хотел бы я и сам это знать, – сказал Мазурискренне. – Послушайте... – добавил он с таким видом, словно егоосенило. – А если всему виной – «проклятая гасиенда»? – он покосилсяв окно, выходившее как раз на темный холм с темным особняком на вершине. –Мало ли в какой форме могут выражаться проказы тех, кто там, как меня уверяли,обитает...

– Вы серьезно?

– Кто его знает, – сказал Мазур. – Я такогонаслушался...

– Подобные проказы, даже если вы и правы, полиции неподвластны, – сухо сказал инспектор. – Всего хорошего, господа...

Он величественно кивнул и вышел, прямой, как рельс, зажимаяв зубах трубку – неплохая имитация Шерлока Холмса, по крайней мере, внешне.Следом, тяжко переваливаясь, направился сержант – вовсе уж ублюдочная пародияна доктора Ватсона. «Сейчас погрозит кулаком на прощанье», – подумалМазур. И ошибся ненамного – де ла Вега обернулся в дверях и грозно покачалуказательным пальцем, причем в его глазах читалось: «Всех посажу, одиностанусь». Часовой с облегчением покинул свой не нужный никому пост, и троицаполицейских гусиной вереницей направилась к оставленному неподалеку открытому джипу.

Тут только соседи стали разбредаться, окончательноубедившись, что ничего интересного более не предвидится. Судя по опасливымвзглядам, которые иные бросали в сторону «проклятой гасиенды», версию взрыва,выдуманную Мазуром шутки ради, и ныне некоторые вполне готовы были принятьвсерьез...

Мазур так и стоял в дверном проеме, задумчиво глядя натемную улицу. Лаврик появился рядом, протянул:

– Колоритная парочка...

– А ты чего лез на рожон? – сердито спросилМазур. – Самое время было про адвокатов ввернуть...

– Изучал их реакции, – серьезно сказал Лаврик. –Это, знаешь ли, странно.

– Что именно?

– Их настрой, – сказал Лаврик. – Все выгляделотак, словно оба с самого начала подозревают нас во всех мыслимых грехах. А этонеправильно. Насквозь неправильно. Обычно полиция в таких вот странах ведетсебя иначе. Любой приезжий с твердой валютой в кармане – поилец и кормилец, втом числе и кладоискатель вроде тебя: ты ж им кучу денег за лицензии заплатил иеще заплатишь... Кормильцу обычно хамят и угрожают лишь в том случае, когдапротив него есть твердые улики или серьезные подозрения. А эти два клоуна ссамого начала клыками щелкали, разве что один потише, а другой погромче.Неправильно...

– И что ты этим хочешь сказать?