– Но и Лелька ее внучка, а мама явно Кольку любитбольше.

– А ты ревнуешь?

– Кто? Я? – Родислав рассмеялся. – Вообще-тоты права, мне за Лельку обидно.

Любе на мгновение показалось, что так было всегда, так естьи так будет: Родислав пришел с работы, она кормит его ужином, и они обсуждаютдетей. Только так и может быть в нормальной семье, где царит любовь и взаимноедоверие. И никаких чудовищных, страшных и невероятно глупых договоров.

– Ты о чем-то хотел поговорить со мной? – спросилаона. – Давай сейчас, пока Клара Степановна смотрит телевизор.

Родислав отодвинул пустую чашку, потом зачем-то придвинул ееснова к себе.

– Налей мне еще чайку, только погорячее, я рукипогрею, – попросил он.

Люба налила в чашку заварку, добавила кипятку. Родиславобхватил чашку ладонями.

– У нас с Лизой будет ребенок, – выпалил он, неглядя на жену.

«У нас». Не «у Лизы», а «у нас с Лизой». Люба почувствовала,как мир рушится вокруг нее.

– И что теперь будет? – тихо спросила она. –Ты уйдешь к ней?

– Конечно, нет. Мы же с тобой договорились. Простотеперь мне придется больше времени проводить с ней. И деньги… Ей нужнывитамины, фрукты. Я буду давать ей больше денег. Если ты не возражаешь, –добавил он, по-прежнему не глядя ей в глаза.

– Какое я имею право возражать? Я тоже была беременной,даже два раза, и хорошо помню, как важно мне было твое внимание и твоя забота.И насчет витаминов и фруктов ты прав. Вот только насчет времени… Не знаю,Родинька, как это устроить. Ты и так бываешь у Лизы достаточно часто, и покатвоя мама здесь, мы сильно рискуем. Ей не нравится, что ты почти каждый деньзадерживаешься на работе, у тебя теперь опять партсобрания, банкеты, юбилеи иЛенинская библиотека, – Люба горько усмехнулась.

– Прости меня, – негромко сказал Родислав.

– За что? Мы же договорились.

– Не за это. Я нагружаю тебя своими проблемами. В любомслучае наши с тобой дети не должны от этого страдать.

– А твой ребенок от Лизы? Он что, должен страдать?

– Не знаю… Черт, черт, черт! – Он схватился рукамиза голову. – Я ничего не знаю. Я ничего не понимаю. Я не могу ее бросить.

– Не бросай. Она родит ребенка, и ты будешь помогатьего воспитывать. Я тебе обещаю, Родинька, я не буду тебе мешать.

«Он не может ее бросить! – В голове у Любы всесмешалось, перед глазами бегали черные мушки, и ей казалось, что она стала хужевидеть. – Почему? Потому что ребенок? Или потому, что слишком сильно еелюбит? В любом случае теперь ЭТО никогда не кончится. Какая я дура! Зачем япредложила ему этот договор?! Как у меня язык повернулся? Но ничего другого я втот момент сказать не могла, он хотел, чтобы было именно так, как я емупредложила. Все мужчины многоженцы по сути своей, они не выносят моногамии, итолько та женщина, которая может с этим смириться, имеет шанс удержать мужавозле себя. Я не хотела развода, я хотела, чтобы у моих детей был отец, и неприходящий, а нормальный, постоянный, я хотела, чтобы Лелька росла здоровой испокойной, я хотела, чтобы рядом с Колькой находился строгий и сильный мужчина,который мог бы хоть как-то повлиять на него. Но при этом я думала, что большене люблю Родислава, и хотела дурацкой свободы для встреч с Олегом. И еще яхотела, чтобы у Родика все было хорошо, но понимала, что мой папа не проститему развода и загубит его карьеру. Мне нужно было сохранить брак на любыхусловиях, и я эти условия придумала. И только на этих условиях Родик остался сомной. При всех других вариантах он ушел бы от меня».

– Родик, у вас в Академии знают про ваш роман?

– Кажется, нет. Мы с самого начала были оченьосторожны.

– Смотри, ведь папа может узнать. Может быть, твоейЛизе имеет смысл перейти работать в другое место? Про беременность рано илипоздно узнают, встанет вопрос: кто отец? Любопытных много, и кто-нибудьобязательно вспомнит, как вы вместе ходите в столовую или до метро. От глаз неспрячешься.

Она знала, о чем говорила. О ее романе с Олегом судачило всезаводоуправление, и только договор с Родиславом позволял Любе сохранятьспокойствие и не волноваться о том, что сплетни дойдут и до мужа. Но в Академии– совсем другое дело. Там работает масса людей, которые общаются с сотрудникамиМинистерства, и разговоры о внебрачном ребенке майора Романова, зятязамминистра Головина, обязательно дойдут до генерала.

– Мы никуда не ходим вместе, – ответил Родиславугрюмо. – Думаешь, я всего этого не понимаю? Мы встречаемся только у неедома. Но все равно ты права. Надо Лизе перейти на другую работу.

«Она не захочет, – вдруг подумала Люба. – Ей ненужна другая работа. Ей нужна именно эта работа, потому что Академия – это еешанс на то, что генерал Головин рано или поздно узнает правду и выгонит Родикаиз нашей семьи. Тогда он достанется ей. Я не могу этого допустить».

– Хочешь, я помогу ей с работой? – предложила она. –Поговорю с Аэллой, скажу, что Лиза – моя приятельница, я ведь всегда хорошознаю всех, с кем ты работаешь, так что Аэлла не удивится. А уж она-то наверняканайдет хорошее место, с которого Лиза спокойно уйдет в декрет. У Аэллы кучавозможностей и много связей.

– Ты действительно готова помочь? – вскинул головуРодислав.

– Конечно. Мы же друзья, – Люба постараласьулыбнуться как можно доброжелательнее. – И наша с тобой общая задача –сделать так, чтобы папа ничего не узнал. Ему и так тяжело, сперва Тамара, потоммама… Если еще и мы с тобой выступим, он не вынесет. У него после мамы былгипертонический криз, а это прямая дорога к инсульту.

Никто не должен знать, как ей больно. Никому она не можетрассказать, что после разрыва с Олегом стала любить своего мужа во сто кратсильнее, чем прежде, и каждый его визит к любовнице для Любы пытканечеловеческая, боль огненная, выжигающая все внутри. Если бы у души былимышцы, Люба сказала бы, что эти мышцы сводит судорогой. Она очень любила мужа,и она очень любила отца. И она готова была терпеть любую боль и любое унижение,лишь бы этим двум мужчинам было хорошо, лишь бы один из них не нанес удардругому.

На этот раз Змея звать не пришлось, он явился сам, выползиз-за пня, едва улегся ветерок, поднятый крыльями улетевшего за новой дозойинформации Ворона.

– Как тебе это нравится? – ехидно спросилон. – Твой Родислав собирается жить на две семьи. Допрыгался.

– А что ему делать? – заступился за РодиславаКамень. – Бросить Любиных детей, чтобы растить Лизиных? Или наоборот?

– Опять же зришь в корень, – одобрительно покачалголовой Змей. – Дети всегда делают ситуацию безвыходной. Об этом надопомнить. А те, кто забывает, что от секса бывают дети, рано или позднооказываются в ситуации, из которой ни ты, философ доморощенный, ни я, битыйжизнью мудрец, выхода никогда не найдем, потому что его нет. И быть не может.Можно выбирать между двумя женщинами, между двумя или даже тремя местами работыили жительства, между синим костюмом и белым – это всегда выбор. А вот между детьми– это не выбор, и сделать его без ущерба для совести невозможно. Дети – они иесть дети, независимо от того, кто их родил, и любое решение должно приниматьсятолько в их пользу. Потому я и говорю, что Родислав твой допрыгался. Надо былоему Лизу-то давно бросить, еще тогда, когда ему Люба договор предложила.