Восьмого ноября, когда Пьеро вернулся во Флоренцию, его встретили как предателя. Палаццо делла Синьория демонстративно не пустил его внутрь, а пока Пьеро и его люди растерянно стояли на площади перед дворцом, синьория велела звонить в колокола. На призыв сбежался народ, люди выкрикивали Пьеро Медичи обидные слова, швыряли в него камнями и отбросами. Правителю Флоренции пришлось спасаться бегством в собственном дворце. Когда они спешивались под сводами семейного дома, с площади послышался радостный рев толпы: Пьеро Медичи и его брат Джованни были объявлены предателями отечества.

Джованни примчался из Рима, когда узнал, что Пьеро отправился к Карлу Восьмому. Он пытался расшевелить Пьеро, но тот был в замешательстве от провала миссии и реакции города. Кардинал Медичи решил взять дело в свои руки, выехал с вооруженными людьми из дворца. Они выкрикивали традиционный призыв Медичи, но в ответ им раздавался только глухой рокот толпы. На улице становилось все опаснее, Джованни Медичи принял решение вернуться во дворец и забаррикадироваться.

Джованна в этот день возвращалась с кладбища: Джузеппе после продолжительной болезни скончался. Девушка страшно боялась, что ее узнает кто-нибудь в толпе, но все были так возбуждены происходящими переменами, что она проскользнула опять в свое укрытие и заперлась там.

Сев на кровать, она задумалась, что теперь делать дальше. Что-то держало ее во Флоренции, хотя разумом она понимала, что нужно бежать как можно скорее: пока французы не напали на Республику. Но… это был ее родной город, а Флоренция для флорентийца и есть родина. Где-то в нем жил Джакомо. И рядом находился делла Мирандола. Искал ли он ее?

Джованна не знала. Но если граф за столько времени не переставал ее ждать и искать, то сейчас и подавно. Она не сможет жить спокойно ни во Флоренции, ни где бы то ни было еще. За ней повсюду будет идти охота.

Она легла спать, так и не придя ни к какому решению.

На рассвете девятого ноября, пока еще было темно, Пьеро Медичи вместе с женой и детьми проехал пустынными улицами к воротам и покинул город. Кардинал Джованни с доверенными людьми собрал все возможные драгоценности и ценности в доме, которые можно было вывезти, и доставил их в монастырь Сан Марко. В тайне от приора Джироламо Савонарола богатства Медичи были спрятаны там. После, в одежде монаха, Джованни Медичи так же сбежал из Флоренции.

Утром на площади зачитали официальный указ синьории: Медичи изгонялись из Флоренции, а за головы Пьеро и Джованни назначалась награда. Дворец бывших правителей был разграблен в тот же день, но синьория успела вмешаться, спасти коллекции, картины и скульптуры, среди них статую Давида. И был издан указ, что изгнанные семейством Медичи семьи Пацци и Содерини могут вернуться в город.

Тем временем Карл Восьмой вошел в Пизу и оккупировал город и порт. Синьория в хаосе выбора правления направила в Пизу наскоро собранную группу посланцев на переговоры с королем Франции. После побега Медичи у города не было ни одного достойного представителя на роль посла, кроме приора монастыря Сан Марко.

Джироламо Савонарола спокойно принял поручение и отправился в Пизу. Многие из тайных теперь сторонников Медичи схватились за голову: из монаха, который клеймил с амвона всех властителей, переговорщик получался, откровенно говоря, не самый надежный.

При взгляде на французского монарха Савонарола с горечью отметил черты тщеславного и жестокого человека. Карлу Восьмому было двадцать четыре года, но выглядел он старше: глаза большие, чуть навыкате, под приподнятыми бровями, нос огромный, с горбинкой, нависающий над полными губами. За французами и королем тянулась слава жестоких убийц и диких насильников. Савонарола решил сделать все, чтобы спасти Флоренцию от насилия. Республика, которую он считал частично творением своих рук, недавно избавилась от тиранства Медичи. Он хотел дать ей шанс возродиться.

– Мы приветствуем тебя, – громогласно начал он, пока Карл Восьмой спрашивал себя, что это за человек в рясе и темном плаще стоит перед ним, сверля его горящим взглядом. – Приветствуем с открытым сердцем и улыбкой на лице! Ты пришел, как посланник Всевышнего!

Камердинер короля услужливо наклонился к уху монарха и шепнул: «Тот самый Савонарола».

Карл Восьмой любезно улыбнулся в ответ. Савонарола должен был развлечь его. Хотя от всей фигуры монаха становилось не по себе, он словно читал всю душу короля, видел его насквозь.

– Но помни! – вдруг загрохотал Савонарола, подняв палец к небу. – Помни, что Небеса могут так же легко и покарать тебя, если ты нанесешь ущерб Флоренции!

Воцарилось молчание. Послы в компании Савонаролы готовы были упасть в обморок от столь безрассудных слов.

Карл Восьмой знал о том, что предсказания Савонаролы сбываются. И несмотря на все свое распутство и жестокость, король был суеверен. И если этот человек в стоптанных башмаках и с горящим взглядом так смело и дерзко говорит с ним, то, возможно, Бог действительно говорит с Карлом через Савонаролу. Планы Карла Восьмого на свою жизнь и правление были амбициозны, и он побоялся связываться с Небесной канцелярией.

Он хотел разграбить Флоренцию, дать своим солдатам возможность насиловать и мародерствовать. Но не решился. В конце концов, впереди у него долгая военная кампания, а Флоренция останется в тылу. Лучше попридержать коней сейчас, чтобы мчать во весь опор после.

Поглаживая редкую рыжеватую бороду, слушая страстные речи монаха, Карл Восьмой все больше кивал, чем злился. Так было достигнуто удивительное мирное соглашение. Власть и влияние Савонаролы резко выросли.

В городе, пока Савонарола был в Пизе, царили смута и паника. Джованна благоразумно отсиживалась в эти дни в каморке и точила меч: похоже, без оружия на улице лучше не показываться. Она собрала самое необходимое на случай, если придется бежать. За эти дни затворничества Джованна пыталась нащупать в своей душе хоть какие-то признаки возрождения, но не находила. Ей по-прежнему было временами беспричинно страшно, она задыхалась, иногда просыпалась ночью с криком, потому что ей казалось, что Пико делла Мирандола сидит рядом с кроватью и смотрит на нее.

В таком состоянии путешествовать на дальние расстояния не представлялось возможным. Она размышляла, прислушивалась к себе, своему телу и душе. И наконец с горечью поняла, что для того, чтобы искоренить ужас перед графом делла Мирандола, ей придется встретиться с ним лицом к лицу.

Среди ее вещей еще было кольцо со второй дозой яда. Она оставила его вместе с оружием, когда спешила на встречу с братьями. Сейчас, покрутив его задумчиво в руках, она надела его на палец.

Пятнадцатого ноября Джованна впервые вышла на улицу после изгнания Медичи из города. Флоренция готовилась к приходу французов, как к празднику: повсюду вешали флаги, украшали улицы цветами.

Джованна удивленно смотрела вокруг, пытаясь понять, почему с такой радостью встречают захватчиков. Возможно, все-таки заключен договор? Она порадовалась за свой город.

Узнав, что через два дня во Флоренцию въедут французские войска, Джованна попыталась купить лошадь, но так и не нашла ничего: рынки были закрыты, все были заняты подготовкой к встрече французов. Тогда она решила, что пойдет до виллы делла Мирандола пешком.