Год назад, когда я ещё учился в колледже, МаксЛевберг как-то раз упомянул про попытку подать жалобу на государственныйДепартамент страхования. Он, правда, был заранее убежден, что просто попустутратит время, потому что страховая индустрия славилась особо дружескимиотношениями с законодателями на любых уровнях.

Мне вдруг кажется, будто я что-то упустил.Впрочем, удивляться нечему — ведь это мое первое дело по обману доверияклиентов.

— Между прочим, поговаривают даже о подачегруппового иска, — говорит Купер Джексон, темные как угольки глаза которогоподозрительно сияют. Разумеется, он понимает, что я и слыхом не слыхивал ни окаком групповом иске.

— Кто и где? — спрашиваю я.

— Кое-какие адвокаты в Роли [8]. Они набралинесколько мелких исков к «Прекрасному дару жизни», но пока выжидают. Нужносоздать прецедент — кто-то должен первым врезать этим прохвостам из Кливлендапод дых. А пока адвокаты, по-моему, потихоньку договариваются о выплатекомпенсаций.

— А сколько всего клиентов у «Прекрасного даражизни»? — я уже не раз задавал этот вопрос во время допроса, но ответа не знаюдо сих пор.

— В год они страхуют около сотни тысяччеловек. Если принять количество страховых случаев за десять процентов, то накруг выходит десять тысяч; это средний показатель для страхового бизнеса.Допустим навскидку, что отказывают они половине заявителей. Остается пятьтысяч. Средняя страховая сумма — десять тысяч долларов. Перемножим на пять тысяч,и получим пятьдесят миллионов баксов. Предположим, что десять миллионов онитратят на возмещение ущерба по тем немногим искам, которые все-таки подаютобманутые клиенты. Таким образом, данная жульническая схема приносит этиммошенникам сорок миллионов долларов чистой прибыли в год. Вполне вероятно, чтоследующий год они пропускают и ведут дела честно, а далее вновь возвращаются киспытанным махинациям. Или стряпают новую схему. Они зашибают такие деньжищи,что могут ни в чем себе не отказывать. Им на всех начихать.

Я долго поедаю его взглядом, потом спрашиваю:

— И вы можете это доказать?

— Нет. Я только строю догадки. Доказать можно,только поймав их за руку, а это немыслимо. Да, в «Прекрасном даре» делают массуглупостей, но даже они не настолько тупы, чтобы оставить где-то письменныедоказательства своей вины.

Меня так и подмывает рассказать ему про письмос «дурой», но в последний миг я сдерживаю порыв. Джексон — член коллегииадвокатов и стреляный воробей. Он и без моих подсказок припрет к стенке любогопротивника.

— Вы входите в какое-нибудь процессуальноеадвокатское объединение? — интересуется Джексон.

— Нет. Я только что лицензию получил.

— А я вхожу. Мы создали разветвленныйадвокатский синдикат по подаче исков против страховых компаний, которыеобманывают доверие клиентов. Мы поддерживаем постоянную связь. Обмениваемсясвежими новостями. Сплетничаем про «Прекрасный дар жизни». Вообще в последнеевремя про них много скверных слухов ходит. На мой взгляд, с отказами онинемного перестарались. Перебрали, так сказать. Все теперь только и ждут первогосудебного процесса, на котором выплывут их темные делишки. А потом, послевынесения обвинительного вердикта, начнется цепная реакция.

— Насчет вердикта я не уверен, но то, чтопроцесс состоится, могу вам гарантировать.

Джексон говорит, что свяжется со своимиприятелями, расскажет про меня, а заодно выяснит, что есть новенького по этомуделу. Не исключено также, что в феврале он прилетит в Мемфис, чтобы личноприсутствовать на суде. Нужен первый крупный вердикт, повторяет он, и тогдаплотина будет прорвана.

* * *

Половину следующего дня я копаюсь вдокументах, которые предоставил мне Джексон, после чего тепло его благодарю ипрощаюсь. Джексон просит меня поддерживать с ним связь. Он убежден, что запредстоящим процессом будет следить едва ли не вся адвокатская братия.

Почему меня это пугает?

Путь до Мемфиса я преодолеваю за двенадцатьчасов. Когда разгружаю «вольво» в темном дворе дома мисс Берди, начинаетсяснегопад. Завтра — Новый год.

Предварительное совещание сторон проходит всередине января под председательством судьи Киплера в здании суда. По егонастоянию, мы все располагаемся за столом защиты, а стоящий возле дверисудебный пристав охраняет наш покой. Сам судья восседает во главе стола; он безмантии, а по бокам его размещаются секретарь и стенографистка. Я сижу справа отсудьи, спиной к залу, а лицом к команде Драммонда. Самого Драммонда я не виделс 12 декабря, со времени допроса доктора Корда, и, признаться, мне приходитсяделать над собой изрядное усилие, чтобы ему улыбаться. Всякий раз, поднимаятрубку телефона в конторе, я вижу перед глазами этого изысканно одетого,ухоженного, щеголеватого и безмерно уважаемого проходимца, который наглоподслушивает все мои разговоры.

Обе стороны представили суду спискисвидетелей, и сегодня мы утрясаем последние мелочи. Дорабатываем сценарий, покоторому пройдет процесс.

Киплер не слишком удивился, когда я показалему оба руководства, которые любезно предоставил мне Купер Джексон. Он самымтщательным образом сравнил их с копиями руководств, переданных мне Драммондом.По мнению его чести, я вовсе не обязан ставить Драммонда в известность о том,что его клиенты утаили от меня документы. Я вправе дождаться судебногопроцесса, чтобы уличить «Прекрасный дар жизни» в очередном мошенничестве передглазами присяжных.

Это произведет эффект разорвавшейся бомбы.Жуликов застигнут на месте преступления, и бежать им будет некуда.

Мы переходим к свидетелям. Я внес в списокфамилии буквально всех, имеющих хоть отдаленное отношение к делу.

— Джеки Леманчик больше не служит у моегоклиента, — говорит Драммонд.

— Вам известно, где она? — спрашивает меняКиплер.

— Нет. — И это чистая правда. Я обзвонил весьКливленд с окрестностями, но не нашел и следа Джеки Леманчик. Привлек крозыскам Мясника, но и он потерпел неудачу.

— А вам? — спрашивает его честь Драммонд.

— Нет.

— Значит её может и не быть.

— Да.

Драммонду и Т. Пирсу Морхаусу это кажетсязабавным. Они обмениваются ухмылками. Ничего, посмотрим, кто будет смеятьсяпоследним, если нам все-таки удастся найти её. Впрочем, надежд на это мало.