Есть, правда, один типаж, которого привлекатьв состав жюри нельзя ни в коем случае. Это белый мужчина, занимающийответственный пост в какой-нибудь фирме. Это самые смертоносные враги истца висках по финансовой ответственности. Они подминают остальных присяжных своимавторитетом. Это прекрасно образованные, напористые и прекрасно организованныелюди, которые зачастую откровенно недолюбливают адвокатов. По счастью, они, какправило, слишком заняты, чтобы участвовать в работе жюри присяжных. В моемсписке таковых всего пятеро, и я убежден, что каждый приведет дюжину причину,чтобы отвертеться от участия в процессе. При иных обстоятельствах, Киплер могбы их и наказать, однако у меня есть веские основания подозревать, что и Киплерне слишком жаждет видеть таких субъектов среди жюри. И вообще я готов поставитьна карту то немногое, чем владею, на то, что его чести будет куда приятнеевидеть перед собой побольше шоколадных лиц.

* * *

Думаю, что останься я адвокатом на всю жизнь,я бы со временем придумал и более грязный трюк, но пока большую гнусность дажепредставить невозможно. Неделями я ломал голову над этой операцией, и наконецнесколько дней назад поделился своим дьявольским замыслом с Деком. Мойассистент пришел в неописуемый восторг.

Коль скоро Драммонд со своей кодлой такувлеченно прослушивают наши разговоры, мы решили устроить им настоящий концерт.Время идет к вечеру. Я сижу в кабинете. Дек заходит в будку телефона-автоматаза углом нашего дома. Он звонит мне. Весь спектакль мы тщательно отрепетировалии даже сценарий составили.

— Руди, это Дек. Мне все-таки удалось выйти наДина Гудлоу.

Гудлоу — белый мужчина, тридцать девять лет,закончил колледж, владеет фирмой, торгующей лицензиями на чистку ковров. Подесятибалльной шкале желательности для нас он — полный ноль. А вот дляДраммонда Гудлоу — настоящий подарок.

— Каким образом? — спрашиваю я.

— Я застал его на фирме. Он уезжал из городана неделю. Чертовски обаятельный малый. Мы совершенно заблуждались на его счет.Он вовсе не поклонник страховых компаний, со своей — постоянно враждует,считает, что им давно пора преподать урок. Я просветил его насчет нашего дела,и, ты даже не поверишь, насколько он взбеленился. В общем, этот присяжныйтеперь за нас кому угодно глотку перегрызет. — Дек говорит немногонеестественно, но ухо непосвященного вряд ли уловит едва заметную фальшь.Наверное, зачитывает текст по бумажке.

— Да, это приятный сюрприз, — говорю я громкои с расстановкой. Я хочу, чтобы Драммонд не упустил ни слова.

Никому даже в голову не взбредет, что адвокат,будучи в здравом уме, способен общаться с кандидатами в состав жюри присяжных.Мы с Деком всерьез опасались, что наша затея настолько абсурдна и невероятна,что Драммонд сразу раскусит наш блеф. С другой стороны, кто поверит, что одинадвокат будет прослушивать другого с помощью незаконно установленногоподслушивающего устройства? Вдобавок мы уверились, что Драммонд все-такипопадет в нашу ловушку, потому что и я — ещё необстрелянный молокосос, а Деквообще — всего-навсего бессловесная скотинка, жалкий ассистент адвоката. Откуданам знать правила игры?

— Он не почувствовал неловкости из-за того,что ты к нему обратился? — спрашиваю я.

— Разве что поначалу. Я сказал ему то жесамое, что и всем остальным. Я простая канцелярская крыса, а не адвокат. И,если он никому о нашем разговоре не расскажет, неприятностей нам ждатьнеоткуда.

— Отлично. Значит, по-твоему, Гудлоу на нашейстороне?

— Абсолютно. Ты должен горой за него стоять.

Я нарочито громко шуршу бумагой, потомспрашиваю:

— Кто ещё остался в твоем списке?

— Сейчас посмотрим. — Я слышу в трубке шелестбумаги. Дек точно выполняет мои распоряжения. — Я уже поговорил с ДермонтомКингом, Джен Деселл, Лоренсом Перотти, Хильдой Хиндс и Ратильдой Браунинг.

За исключением Ратильды Браунинг, всеперечисленные — белые, присутствие которых среди присяжных для нас крайненежелательно. Если нам удастся достаточно облить их грязью, Драммонд из коживон вылезет, чтобы не допустить их избрания в состав жюри.

— Ну и как тебе Дермонт Кинг? — вопрошаю я.

— Наш человек. Однажды даже спустил страховогоагента с лестницы. Я поставил ему девять баллов.

— А Пероттти?

— Отличный малый. До сих пор считал, чтостраховые компании не способны и муху обидеть. Я его переубедил.

— Джен Деселл?

Опять шуршание бумаги.

— Так, сейчас уточню. Довольно славнаядамочка, хотя и не слишком разговорчивая. Ей, правда, показалось, что мыпоступаем не совсем честно. Мне пришлось приложить немало труда, чтобы еёпереубедить. На неё подействовало, что «Прекрасный дар» стоит четырестамиллионов. Думаю, что она проголосует за нас. Но ставлю только пятерку.

Я с трудом сохраняю серьезность. Сильнееприжимаю телефонную трубку к уху.

— Так, теперь Ратильда Браунинг.

— Чернокожая расистка, на дух белых невыносит. Работает в негритянском банке, потребовала, чтобы я выметался вон. Онанам и гроша ломаного не присудит.

Воцаряется молчание, слышен только шелестбумаг.

— А как твои успехи? — спрашивает наконец Дек.

— Я заехал домой к Эстер Самуэльсон. Оченьприятная дама лет шестидесяти с хвостиком. Мы поговорили про Дот, какое этогоре — остаться без ребенка. Она — наша с потрохами.

Покойный муж Эстер Самуэльсон долгое времязанимал довольно ответственный пост в Торговой палате. Это я узнал от МарвинаШэнкла. Не представляю, чтобы Эстер поддержала меня в каком-либо иске. Такаяженщина всегда будет плясать под дудку Драммонда.

— Потом я заехал на службу к Натану Баттсу.Поначалу, узнав, что я адвокат истца, он насторожился, но постепенно оттаял. Онна дух не выносит страховые компании.

Если сердце Драммонда ещё бьется, то пульс,наверное, едва различим. Одной мысли о том, что я сам, профессиональныйадвокат, а не только мой сомнительный ассистент, разъезжаю по потенциальнымприсяжным и обсуждаю с ними подробности дела, достаточно, чтобы вызватьобширный инфаркт у самого закаленного сутяги. Тем более (и Драммонд уже долженбыл это понять), что он абсолютно бессилен. При малейшей реакции с его стороны,неминуемо вскроется факт незаконного подслушивания. В этом случае Драммонданемедленно вышибут из коллегии адвокатов. А, скорее всего, ещё и уголовное деловозбудят.