не подберется к ней вплотную. Так проще бороться с сомнениями и страхом поражения.

— Ну да, — после некоторой заминки ответил Ахин. — Мой наставник полагает, что восстановление баланса возможно, но не посредством наличия разнополярных изначальных сущностей, а наоборот — в их отсутствии. По его мнению, только так можно спасти от неизбежного разрушения наш обломок мира, ибо Тьмы больше нет. Как говорится, добро победило зло.

— А мы избавимся от добра, — хохотнул Диолай. — И все! В мире останутся только проигравшие. Равенство!

— Но эти проигравшие рано или поздно станут победителями, — возразил одержимый. — Нужно лишь понять новый мир.

— И для нежити в нем найдется место? — поинтересовался Трехрукий, омрачив печалью свой чистый голос. — Ослабнет ли проклятие? Сможем ли мы обрести свободную волю? Сможем ли избавиться от безумной тяги к пожиранию плоти светлых существ?

«Понятия не имею…»

— Конечно, — Ахин уверенно улыбнулся. — Нежить тоже начнет новую… новое существование.

Однако прозвучало как-то неубедительно. Наверное, потому что даже сам одержимый себе не поверил. Он просто не знал. Смерть — вещь частая, но все равно непонятная. Если кто-то смог перешагнуть через нее — это непонятно вдвойне. И что же тогда можно сказать о будущем оживших мертвецов?..

— А чем ты планируешь заняться? — поспешил сменить тему Ахин.

— Что? — Трехрукий удивленно посмотрел на него. Наверное, удивленно. В общем, одержимый решил, что в подслеповатых глазах, пересеченных сеткой лопнувших сосудов, промелькнуло именно удивление. — Когда?

— Когда все закончится.

— Ты говорил, что на некоторое время в мире воцарится хаос.

— Во-первых, любую неразбериху можно переждать, участвовать в ней необязательно, — резонно заметил одержимый. — Во-вторых, рано или поздно все как-то наладится. Чем тогда займешься?

— Я об этом еще не думал, — пробормотал Трехрукий.

Мертвец явно недоговаривал. Однако на все есть причина, и если спросить напрямую, то можно затронуть нечто личное. Проведя некоторое время в компании нежити, Ахин научился определять в разговоре грань, за которую лишний раз лучше не заходить.

Но Диолай ничему не научился.

— Не думал? Ха! — сонзера подчеркнуто истерично засмеялся, согнувшись пополам и стуча себя кулаком по бедру. На подобную демонстрацию недоверия можно было бы и обидеться, если бы его кривляние не выглядело столь нелепо. — Ты серьезно, да? Еще не думал о будущем! А зачем тогда, скажи мне, ты пошел с нами? В Могильнике скучно стало, что ли? Не смеши меня! Мы все здесь только ради будущего, которое не будет похоже на… на это! — он обвел рукой пустынный пейзаж мертвого леса. — Так что давай-ка ты не ври, что не думал о будущем и что не представлял новую жизнь, существование и все такое прочее.

— Нежити некуда спешить. Мы все можем решить потом, благо наши потребности невелики.

— Ага, как у трупов, — усмехнулся Диолай. Он явно был доволен своим сомнительный остроумием, хотя никто из его спутников даже не улыбнулся.

— Если хочешь знать, то я займусь чем-нибудь полезным, — огрызнулся оживший мертвец. — И лично я сомневаюсь, что ты поступишь так же.

— Да ну? И чем же?

— Например, столярным ремеслом. Ахин правильно сказал, что рано или поздно беспорядки и волнения закончатся, и тогда понадобятся те, кто начнет восстанавливать мир, — Трехрукий мечтательно улыбнулся: — Я хочу, чтобы созданные мною вещи приносили пользу и радовали глаз.

— Желание честно трудиться, — Диолай помрачнел, о чем-то задумавшись. — Не каждому это дано.

— Значит, ты хочешь работать с деревом? — уточнил Ахин.

Такие разговоры о будущем радовали одержимого. Никаких убийств, потерь, мести, боли, рабства и страданий. Это казалось немного странным и отчасти нереальным. С трудом верилось, что когда-нибудь наступит мирная и спокойная жизнь. Но все же почему-то верилось.

— Надо попробовать, — ответил Трехрукий. — Меня тянет к этому. Изготавливать сложную мебель, рамы для окон, резные двери, лестницы, павильоны, лавочки и прочее. Словом, полезные и красивые вещи.

— Звучит здорово, — согласился Ахин.

— Ты, наверное, при жизни был столяром, — снова встрял Диолай.

Мечтательная полуулыбка сползла с лица нежити. Мертвецки бледная кожа разгладилась на черепе, явственно обозначив отпечаток смерти.

— Наверное, — его голос прозвучал так, словно из него ушли последние остатки подобия жизни.

— А не хочешь навестить ту деревню, где ты ожил? — беззаботно поинтересовался сонзера. Он определенно не понимал, когда следует остановиться. — Там бы все и разузнал.

— Не хочу.

— А, ну да, точно, — Диолай хлопнул себя ладонью по лбу. — Вспомнишь свою жизнь — сгниешь. Вы ведь так считаете, да?

— Да.

— Тогда лучше туда не возвращаться. Оно того не стоит.

— Да.

Удовлетворенно кивнув, сонзера наконец замолчал и принялся старательно выковыривать из зубов кусочек вяленого мяса, который не давал ему покоя со вчерашнего дня.

Одержимый облегченно выдохнул и посмотрел на Трехрукого. Не хотелось бы, чтобы в их маленькой компании зрели обиды и недомолвки. Но оживший мертвец выглядел невозмутимым как… да, как труп. На застывшем лице не было ни единой тени эмоций, и Ахина это беспокоило. Трехрукий всегда казался намного живее собратьев по проклятию, но сейчас от пустой оболочки умершего человека его отличала разве что способность двигаться.

— Со мной все в порядке, — он заметил взгляд одержимого.

— Не обращай внимания на болтовню Диолая, — посоветовал Ахин. — Он неплохой парень, но язык ему точно надо укоротить.

— Эй! Что я опять-то не так сказал? — невнятно возмутился сонзера, засунув грязные пальцы в рот.

И был заслуженно проигнорирован.

— Все в порядке, — повторил Трехрукий. — Я даже благодарен ему. Ведь кто-то же должен говорить на запретные темы и ворошить печальные воспоминания. Иначе и печаль, и причины запретов будут забыты. Есть уроки, которые нужно повторять.

Они некоторое время шли молча, слушая хруст иссохших веток под ногами и сопение Диолая, пытающегося вытащить из зубов непокорный кусочек мяса.

— Если я вернусь… — внезапно продолжил Трехрукий. — Там она. Та девушка, которая плакала и добивалась, чтобы меня упокоили в пламени. Предстать пред ней в таком виде, чтобы вновь увидеть ее слезы? Нет.

Ахин не знал, что сказать. Мертвеца страшила вовсе не возможность сгнить, вспомнив свое прижизненное прошлое. Он боялся причинить боль той, с кем, вероятно, был близок.

— Да! — торжествующе рассмеялся Диолай, выплюнув надоедливую жилку. Измученная десна кровоточила, но он был доволен. — О чем мы там говорили?.. А, точно! О нашем будущем! Вы никогда не догадаетесь, чем я займусь, когда все закончится.

— Полагаю, станешь дантистом, — фыркнул одержимый, покосившись на окровавленный оскал сонзера.

— Если это так, то нежить снабдит тебя работой до конца жизни, — Трехрукий продемонстрировал подгнивающую улыбку. Похоже, ему немного полегчало, стоило лишь выговориться. — До конца твоей жизни, разумеется.

— Да нет же, — отмахнулся Диолай. — Я буду… я… — он прищурился, глядя вдаль: