«Армия? Ну, пусть будет армия…»

— Они ждут нас недалеко от столицы, — спокойно ответил Ахин, наконец совладав со своим голосом. — Я хотел заручиться вашей поддержкой как можно быстрее, поэтому отправился в путь, взяв с собой лишь доверенных советников.

— А отважные воины ночи? — демон перевел подозрительный взгляд на Диолая.

— Сонзера, как и остальные городские порождения Тьмы, поддержат нас изнутри столицы, когда мы начнем наступление.

«Наверное. Если Киатору и Мионаю удастся поднять на борьбу хоть кого-то из измученных, униженных и запуганных рабов… М-да, я почти уверен, что у них ничего не получится. Но ведь демонам необязательно об этом знать, верно?»

— Понятно, — Турогруг повернулся к сородичам, резким движением воздел огромную секиру к небу, словно она ничего не весила, и яростно взревел: — Вы слышали?! Моя правда!

По рядам демонов пронесся нестройный рык одобрения.

— Да! Да, вождь.

— Ты прав.

— Все так.

— Это наш шанс восстановить честь! — Турогруг глухо ударил себя кулаком в грудь с такой силой, как будто хотел сломать свои ребра.

— Веди нас!

— Мы жили только ради этого!

— За честь!

— Вы со мной, братья?! — еще громче проревел военный вождь.

Демоны завопили в ответ, потрясая оружием. Воздух Пустошей раздулся от свирепого воя, способного затмить и иссушающую жару, и невыносимый холод. Воинственный демонический дух разорвал природу в клочья. Весь мир исчез для порождений Тьмы, жаждущих услышать слово вождя. То самое слово.

И они услышали.

— Убить несогласных! — Турогруг с ревом бросился к стоянке, с поразительной легкостью размахивая секирой. — Никого не щадить! За честь, братья!

Казалось, что земля Пустошей растрескалась еще сильнее от очередного взрыва яростных воплей. Демоны сорвались с места и устремились за вождем. Они добежали до палаток и…

— Что происходит? — недоуменно пробормотал Диолай. — Почему? Зачем?..

Ни Ахин, ни Трехрукий не нашлись что ответить. Они молча стояли и смотрели на стоянку кочевников, где началась самая настоящая резня.

Демоны убивали друг друга. Они выскакивали из палаток либо во всеоружии, озираясь по сторонам в поисках жертвы, либо практически обнаженными с крайне растерянным видом. Первые, очевидно, являлись сторонниками Турогруга, а вот вторые… вторые, можно сказать, были трупами.

Вооруженные демоны выволакивали сородичей на улицу, сбивали с ног и безжалостно добивали. Изрубленные тела падали на сухую землю, окропляя ее багровыми брызгами. Некоторые еще пытались сопротивляться, они хватали оружие или пускали в ход когти и шипы. Искаженные болью и гневом гримасы мелькали в беспорядочном хаосе сражения. Кровь, своя и чужая, заливала грязные тела демонов, возвращая им исконный красный цвет. Они рубили друг друга, раздирали плоть, впивались зубами. Стоянка наполнилась музыкой битвы: хрустом ломаемых костей, ревом боли, скрежетом и лязгом стали, протяжными стонами, глухими щелчками выворачиваемых шейных позвонков и торжествующим воем.

Демоны — жестокие воины, способные устроить бойню даже в самой незначительной стычке. Но сражение демонов с демонами — истинный ад.

Турогруг пробивался к центру, методично раскраивая сородичам черепа, отрубая конечности и вспарывая тощие животы. Вождь играючи размахивал огромной секирой, широкими мазками рисуя в воздухе узоры из кровавых брызг и криков умирающих. Он продвигался вперед короткими рывками, оставляя после себя изуродованные трупы и вопящих от боли раненых.

Завидев военного вождя, два почетных стража у палатки совета старейшин расступились, бросив оружие на землю. Однако отказ от сражения не спас их от гибели — не успело копье первого упасть, как его хозяин уже отшатнулся назад, зажимая рассеченное горло руками. Второй страж поспешил наклониться за своим топором, но колено Турогруга впечаталось в искаженную гневом рожу, воткнувшись в глаз рассохшимся шипом. Вождь схватил демона за рог, высвободил колено и отшвырнул конвульсивно дергающееся тело в сторону.

Откинув полог лезвием секиры, Турогруг зашел в палатку.

— Что происходит? — сипло повторил Диолай. Он вцепился в плечо одержимого, тыча дрожащим пальцем в сторону стоянки кочевников: — Ты это видишь? Видишь?!

— Вижу, — угрюмо буркнул Ахин, скинув руку сонзера.

— Но зачем они?..

— Не знаю.

— Это же их сородичи!

— Да.

— Зачем они их убивают?!

Одержимый повернулся и влепил пощечину Диолаю. Сонзера отпрянул, схватившись за вспыхнувшее болью лицо, покрытое ожогами от солнца Пустошей.

Трехрукий с укоризной посмотрел на Ахина, но промолчал. Впрочем, тот уже и сам понял, что погорячился.

— Прости, — прерывисто выдохнул одержимый, отведя взгляд. — Нервы на пределе. Мне тоже очень не нравится происходящее, но я ничего не могу поделать, потому что даже не понимаю, что тут творится.

— Да нет, правильно, поделом, — пробормотал Диолай. Он осторожно потер щеку и болезненно поморщился. — Нечего панику разводить… Просто, знаешь, со временем привыкаешь, что рядом с тобой находится «тот самый одержимый», без ведома которого ничего вокруг не происходит.

— Не в этот раз, — покачал головой Ахин. — Не в этот раз…

* * *

«И почему все самое важное всегда происходит по ночам?»

Ахин протянул мелко подрагивающие руки к небольшому костерку в центре палатки совета старейшин. Снаружи слышался утробный рык демонов, мародерствующих на телах сородичей и сваливающих трупы в кучи. Кажется, на ночной холод Пустошей они обращали не больше внимания, чем на дневную жару. То есть нисколько. Однако Ахин и Диолай успели замерзнуть, пока их вели по стоянке кочевников. А Трехрукий чувствовал себя вполне комфортно, что, в общем-то, никого не удивляло.

Турогруг сидел на циновке напротив одержимого, даже не позаботившись стереть с себя кровь, поблескивающую глубоким багровым цветом в слабом свете костра. Сзади стояло несколько демонов, еще больше толпилось за стенами палатки — каждый хотел слышать разговор военного вождя с чужаками.

— Будем говорить, — начал Турогруг. — Ты хотел, чтобы старейшины присутствовали, — он обвел мрачным взглядом темные углы палатки: — Они присутствуют.

Ахин судорожно сглотнул, искоса посмотрев на рассаженные вдоль стен трупы. Изувеченные мертвые демоны выглядели очень старыми. Их тощие тела сгорблены, сморщенная кожа обвисла, рога и шипы потрескались. Если подумать, то одержимый никогда прежде не видел доживших до преклонных лет демонов — в столице они умирают намного раньше.

— Вряд у них получится вести беседу, — взгляд Ахина задержался на лице одного из старейшин, чья голова была почти идеально ровно разрублена пополам. Симметрию нарушали только глубоко посаженные глаза, смотрящие в разные стороны от глубокой трещины в черепе, торчащая вбок челюсть и вывалившийся язык.

«Но мы живы, — успокоил себя одержимый, оглянувшись на стоящих у него за спиной кочевников. — Пока что. А останемся ли мы такими, если будем задавать слишком много вопросов?»

Турогруг невесело ухмыльнулся и бросил гостям бурдюк. Ахин вынул пробку и принюхался. После увиденного на стоянке он бы