Кнесинка смотрела и смотрела, ослабнув на непослушных ногахи чувствуя, что умирает с ним вместе. Жить дальше было незачем. Ради чего, радикого, если…

– Госпожа! – окликнул её Лихослав.

Кнесинка с трудом и не сразу оторвала взгляд отбезжизненного тела, распластанного внизу за Препоной на красных от кровикамнях. Потом всё же посмотрела туда, куда указывала вытянутая рука Лихослава.

Из-за чёрной скалы, беспощадно молотя конскими копытаминевысокую жилистую травку, летели всадники. Десяток за десятком, молча,стремительно, неудержимо. Горным льдом горели на солнце ничем не прикрытыеброни и наконечники копий, приготовленных к бою. И первым, далеко обогнавостальных, на золотистом шо-ситайнском жеребце мчался предводитель. И былопохоже, что тому, кто хоть чуть дорожил своей жизнью, лучше было не становитьсяу него на пути.

Вот почему таким дурным голосом взвыл разбойничий рог, вотот кого уносило ноги воинство в берестяных личинах.

Последние всадники кунса Винитара ещё огибали скалу, когда спротивоположной стороны, из-за Спящей Змеи, появились витязи Лучезара. Онигнали перед собой сколько-то конных разбойников. Часть велиморцев немедленноотделилась от остальных и всё тем же бешеным скоком пошла им навстречу. И когдаграбители завертелись, не зная, в какую сторону спасаться, длинные копьявелиморцев согласно легли плашмя для таранного, невиданного в Галираде удара.Ещё миг – и столкнулись. Было видно, как падали кони, как всадников вынимало изсёдел и проносило над землёй корчащихся, пронзённых насквозь. И только потомдолетел глухой грохот столкновения и страшные крики людей. Людей, успевавших умереть,пока долгое эхо их последнего вопля ещё гуляло меж скал. Лучезаровичи вовсюработали мечами, добивая тех, кто поспел увернуться от копий.

Остальные велиморцы, возглавляемые вождём, перестроились ипо-прежнему молча, без боевого клича и труб, широким серпом понеслись наразбойников, выбравшихся из нагромождения скал. Те частью успели сесть в сёдла,частью не успели. Но это ничего не изменило. От разящего серпа не ушёл нипеший, ни конный. Половину, не меньше, смело первым же свирепым ударом. Стихжуткий треск ломающихся двухвершковых оскепищ, и в ход пошли мечи. Велиморцынеотвратимо теснили разбойников, явно намереваясь прижать их к отвеснойкаменной круче и истребить без остатка. Люди Жадобы отбивались что было сил, ноучасть их была решена. Те из велиморцев, кому не хватило места в переднихрядах, останавливали выученных коней, забирались им на крупы и вытаскивали изналучей луки, стреляя через головы товарищей. Разбойники один за другимвываливались из сёдел, и тех, кто падал ещё живым, насмерть затаптывали втолчее.

Молодой предводитель почти сразу отбросил щит и билсяв-обе-ручь, рубя и расшвыривая врагов. Сеча вокруг него кипела вдвоеожесточённей, чем в других местах. Золотой жеребец бил копытами и люто кусался.Грудь и бока его оплетала стальная кольчуга. С горы было хорошо видно, какВинитар схлестнулся с рослым всадником на крупном молочно-белом коне. Оружие иодежда у этого человека были заметно богаче, чем у остальных, но сражался ондовольно неловко, особенно для главаря. Так, словно не вполне доверялпопорченной когда-то правой руке. Винитар легко отбил его меч, между тем какзлой Санайгау рванул соперника зубами за плечо. Белый конь отчаянно заржал ирванулся, силясь проложить себе путь в тесноте. Это ему удалось, и лошади почтиразминулись, когда Винитар всем телом развернулся в седле, ложась на крупжеребца, и знаменитый разбойник перестал быть. То, что потащил дальшеобезумевший конь, уже не было не то что Жадобой – даже и просто человеческимтелом. Запутавшись в стременах расшитыми сапогами, по разные стороны седласвисали два куска бесформенной плоти.

Кое-кто из его людей с отчаяния попытался уйти по каменномуоткосу. Им дали проползти несколько саженей, после чего сняли считаннымистрелами. Велиморцы не давали пощады. Шайка, пять лет грабившая на лесныхдорогах, погибала под стеной Ограждающих гор. Вся целиком. Лучезаровичи тожехотели участвовать в разгроме, но воины кунса Винитара в помощниках ненуждались.

Беглецы и проводник следили за ходом сражения, стоя нагорной тропе примерно в полутора верстах от дерущихся. Когда стало ясно, чемкончится дело, Лихослав обратился к горцу. Телохранитель не знал языка ипопросту указал пальцем на кнесинку, потом вниз. В ответ на его вопросительныйвзгляд ичендар отрицательно помотал головой и ткнул рукой вверх и вперёд.Знатная гостья и её спутники должны были сперва предстать перед вождём.

Лихослав осторожно тронул за плечо кнесинку, обессиленнопривалившуюся к камню:

– Пойдём, госпожа.

Она посмотрела на него отсутствующими глазами и попыталасьшагнуть, но не смогла и начала оседать наземь. Лихослав поднял её, устроилпоудобнее на руках и бережно понес вверх по горной тропе.

Явился однажды Комгалу в ночном сновиденье

Могучий и грозный, украшенный мудростью Бог.

«Иди, – он сказал, – и убей Сигомала в сраженье.

Давно ожидает его мой небесный чертог!»

Свела их назавтра друг с другом судьба боевая,

И видит Комгал, что достойней соперника нет;

Людей, Сигомалу подобных, немного бывает:

В одном поколенье второй не родится на свет.

Рубились герои… Комгал, поскользнувшись, на землю

Коленом припал… Вот сейчас голова полетит!

Сказал Сигомал: «Я победы такой не приемлю!»

И подал ему, наклонившись, оброненный щит.

И надо б разить, исполняя небесную волю!..

Но в самый решительный миг задрожала рука:

Комгал поклонился герою средь бранного поля

И прочь отступил, покорён благородством врага.

Бог Воинов грозный явился ничтожному Дагу

И тоже убить Сигомала ему повелел:

«Хоть раз прояви, малодушный, мужскую отвагу!

Давно ожидает его мой надзвёздный предел!»

Не смея ослушаться, Даг устремился в дорогу

И выследил воина – тот был с любимой вдвоём.

И пал Сигомал на ступени родного порога,

Рукою трусливой сражён, вероломным копьём.

Что ж дальше? А вот что. В небесном чертоге пируют

Комгал с Сигомалом, и пенистый мёд не горчит.

А трус и предатель – досталась награда холую! —

Скорбит за оградой, в сырой и холодной ночи…

Пещера. Дымный чад факелов. Крылатые тени, мечущиеся подпотолком…