раза в месяц). Устраивались они на частных квартирах, главным образом у Горшенина (Плотников переулок, д. 6/8, кв. 12). По свидетельству последнего, «собрания эти происходили в течение всего времени, начиная с 1928 г., и продолжались до нашего ареста в декабре с. г. <…> Присутствовали только зиновьевцы. В первое время собрания наши носили расширенный характер, присутствовало примерно 15–16 человек. В последнее время мы ограничивали наши встречи весьма узким кругом»[929].

Политический центр в Москве, по словам Гессена, складывался фактически из бывших членов ЦК ВКП(б) и бюро Ленинградского губкома прежних составов (до XIV партсъезда). «Кроме того, часто участвовали в обсуждении вопросов бывшие икаписты – Горшенин, Капитонов и другие»[930]. Бакаев давал показания «относительно разных семейных вечеров, устраиваемых с целью встречи бывших зиновьевцев. <…> Главное на этих вечеринках – не антипартийные разговоры (а таковые тоже имели место иногда), а встречи бывших зиновьевцев»[931]. Вернувшийся из Новосибирска Куклин вспоминал: «Мы все годы в различных составах собирались на квартире Зиновьева, Каменева, и после ссылки их – у Горшенина. Часто собирались и на квартире Артема Гертика до смерти его жены Дины Гертик, т. е. до конца 1932 г.»[932] Все это подтверждал следователю управляющий картографическим трестом НКТП Григорий Федорович Федоров: «Постоянными штаб-квартирами в Москве, как по собиранию, так и распространению различных слухов, были в 1926–29 годах квартиры Наумова и Гертика». Здесь сосредоточивалась и вся иногородняя информация, и здесь происходили почти перманентные совещания зиновьевско-троцкистской организации. «Внешне это были товарищеские встречи; был чай, а иногда даже и вино. Но существо этих встреч заключалось в том, чтобы взаимно проинформировать друг друга»[933].

Ничего не проходило мимо Ширяева: «После переезда Евдокимова в Москву постепенно начал туда стягиваться зиновьевский актив, и у него по-прежнему стали происходить сборища. Почти в каждый свой приезд в Москву я наблюдал, что его систематически посещали: Бакаев, Куклин, Гессен и др[угие]. На этих сборищах и встречах велись разговоры на политические темы, как правило, с критикой мероприятий партии по тем или иным вопросам»[934].

Бакаев лирически ностальгировал: «Годы 1929–1930–1931 наша группа жила активной политической жизнью, обсуждая в духе, враждебном партии, возникавшие вопросы внутренней и внешней политики. <…> Я участвовал в встрече нового года 1930 или 1931 г. на квартире Каменева, в Москве находился по командировке из Вятки. Было много всякого народа, преимущественно наши единомышленников; встреча носила специфический характер, правда, политических речей и высказываний не было, ограничивались намеками по адресу ЦК. Каменев провозгласил тост „за лучшие времена“; встреча преследовала цель – теснее сблизить наши кадры, сплотить их вокруг старых знамен»[935]. Шаров соглашался: «В Москве наиболее частые сборища организации происходили на квартирах у Зиновьева, Каменева и Евдокимова. Все сборища участников организации на указанных „штаб-квартирах“ происходили под видом вечеринок, семейных торжеств. На эти „штаб-квартиры“ обычно заходили и приезжавшие с периферии участники зиновьевской организации. Почти на всех сборищах <…> происходил живой обмен политической информацией»[936].

Чуть позже зиновьевский штаб переместился в квартиру Бакаева у Покровских ворот. Анишев помнил, что «в разное время на протяжении 1932–1933 гг. там можно был встретить Евдокимова, Куклина, Гертика, Ельковича, Гессена, Горшенина, Костину, Залуцкого и много других»[937]. «Нелегальные собрания» происходили довольно регулярно – один или два раза в месяц», – уточняла жена Горшенина Анна Евгеньевна Кожуро. Она лично принимала участие в ряде собраний в квартире Артема Моисеевича Гертика (на Арбатской площади, позже в Колобовском переулке), происходивших довольно регулярно до 1933 года. Помнила Кожуро и то, как после восстановления Зиновьева и Каменева в партии и переезда их из Калуги в Москву в сентябре 1928 года была сделана «попытка организации политического и экономического семинаров». Оба эти семинара, рассказывал следователю Горшенин, ставили своей целью глубокое изучение решений партии и фактического состояния экономики и политики страны. Семинары собирались в личных квартирах Зиновьева (Калошный переулок) и Каменева (Карманицкий переулок) в следующем составе: Семинар политический: Зиновьев (руководитель), Евдокимов, Костина, Харитонов, Карев, Кожуро, Ольга Равич, Гертик, Куклин и, вероятно, бывший секретарь Зиновьева, Богдан. Семинар экономический: Каменев (руководитель), Иван Петрович Капитонов, бывший преподаватель Института красной профессуры (теперь в Новосибирске в должности заместителя председателя Обл. плана), Шаров, Исаак Исаевич Рейнгольд (бывший заместитель Наркомзема СССР), Григорий Яковлевич Сокольников, Швальбе, бывший секретарь Каменева, и ряд других лиц, включая самого Горшенина. «Помимо задачи общего и углубленного изучения экономики и политического состояния страны, семинары имели в виду пересмотр старой платформы троцкистско-зиновьевского блока с учетом изменившейся обстановки».

Семинары, если память Горшенину не изменяла, продолжались недолго: «Всего было только два собрания – организационное и практическое; примерно в октябре месяце в квартире Зиновьева Григория Евсеевича – состоялось широкое подпольное собрание, на котором присутствовало человек 35–40 бывших оппозиционеров так называемой ленинградской оппозиции. На этом собрании по докладу Каменева Л. Б. было решено во избежание неприятных последствий больше в таком большом составе не собираться. Лично Зиновьев по этому вопросу был того мнения, что собраний устраивать не нужно, но связей не терять, a обязательно сохранить»[938]. На экономическом семинаре Куклину удалось быть дважды, на политическом – один раз. «Скрытого политического смысла организации этих семинаров я не знаю, но самый характер занятий на этих [семинарах] был антипартийный, поскольку политика партии подвергалась здесь критике»[939]. Бакаев подчеркивал, что «на семинарах присутствовала только наша публика, и преследовали они цель не допустить отрыва от политики наших единомышленников»[940].

О том, что она включена в политический семинар, Кожуро узнала от Гертика. «Мне было дано какое-то поручение: не то собрать литературу, не то составить списки литературы. По этому вопросу меня вызывали к Зиновьеву, и последний в резком тоне сделал мне замечание за мою медлительность в работе». Кожуро продолжала список памятных подпольных встреч: «3) Большое собрание (человек 12–15) в 1932 г. у меня на квартире по Плотникову пер. 6/8, на котором присутствовали: Каменев, его жена, Гессен, Евдокимов, Зорин, Капитонов и другие. На этом собрании я в силу личных обстоятельств не присутствовала. 4) Собрание у Бакаева в конце 1932 г., где присутствовали: Евдокимов, Бакаев, Костина, Горшенин, я и другие, где обсуждался вопрос о том, как себя вести на партсобраниях в связи с высылкой Зиновьева в Кустанай и высылкой Каменева». (В октябре 1932 года Зиновьев и Каменев были арестованы за недоносительство в связи с делом «Союза марксистов-ленинцев» и Особым совещанием при ОГПУ осуждены на 4 года ссылки. Зиновьев был выслан в Кустанай, а Каменев – в Минусинск.) Вспомнить все собрания Анна Евгеньевна