дороги и по ней — до просеки и назад немного. Тревожно. Пасмурно. В лесу снег лежит отдельными пятнами; вся земля почти показалась на свет Божий. Последний это мой снежок нынче… После обеда — сон. Только проснулся (в 4 час.) — стук в дверь: Ирина-«худенькая». О чем только не переговорили мы с ней. Иришка, близкая и простая, и без выкрутасов, любит меня и Алю искренне: с ней хорошо. Ушла в 6 часов. Позвонил Але. Все хорошо, но есть и очередное, как Аля называет, предательство: «землеройка» изволит отбывать на дачу с 1 июня!!! Очень я расстроился сложностями, возникающими в этой связи. Ведь мы будем отсутствовать (если будем живы) почти 5 месяцев?! Выдюжит ли такой срок старая, глухая наша Евгения Васильевна?.. Почитал немного Шовена. После ужина — кино: югославская картина о женщинах партизанках. Очень плохо. <…> После кино в пустом коридоре беседовали с Серг. Марковичем Млодиком о старых годах, о старине, петербургских строениях, памятниках, о Коломне и об изысканиях его жены в области этой самой Коломны.

Придя к себе, записал день. Завтра будет некогда… До этого поговорил с Алей. Сейчас 11.15 вечера.

5 апреля.

Четверг. Встал рано. Светлое утро. Был заморозок: на балконе пленочки льда. 8.45 позвонил Але. Дома укладка. В 11.30 — Ирина <…> Ее печаль, прощение… и письмо от Д.Д. Была недолго. Быстро прошла мимо окон. Долго сидел, осваивал… Потом взял эти свои записи — перечел.

1974

Пятница. Лето. Усть-Нарва

16 августа.

День ужаса. Холодно. Дождит. Окаменевшая Алена. К Копелю, откровенно «тяпнуть». «Посидели»: Коп, Боб, Жданов с дочкой. Вечером у Копеля у камина. Опять о «Зигфриде», Вагнере… Закончилось все у нас изображением черкасовского паралитика под хохот Копа и Фиры. Ночью, Аля говорила, горланил и пел…

17 августа.

Суббота. Проснулся, как в день казни. Аля, напротив, теплая, близкая, говорит — «все пустяки». Лег дремать. Аля в лавку. День погожий. С Копом на бревнах у ворот. Планы Копа по поводу избушки для нас. Приезд Миши и Норы. Ждут у Копелей, пока мы обедаем. Потом вчетвером до вечера с шезлонгами в сосняке на горке (дятлы; Нора, гоняющаяся за уходящим солнцем). Ужин у нас: синенькие. Приход Копа «на запах» жареного. Коньяк. Я не пил. Сидели допоздна.

18 августа.

Воскресенье. Але не размаяться по утрам (?!). Но дружненько встали. Аля — в лавку, я — на веранду записать запущенные дни. Приход Миши и Норы. День ясный, в низких крупных облаках. Миша вешает на горке в сосняке гамак. 12 часов 15 мин. Целый почти день с Н. и М. там. Фото меня и Норы. Приход Мшанской с Копелем, Прасковьи с малиной. Чаепитие ее у Али на кухне. Наконец, Анна Максимовна с Маргаритой. С ними на веранде. Тем временем Брагинец с женой дожидаются «под верандой» Копа. Последний же с утра катает на реку… Вечером выпивали у Копа с Брагинцом допоздна. Фира в возмущении, но не теряет спокойствия. Фира, Коп, Брагинцы — все уезжают в Нарву. Тишина. Ночь. Катятся звезды. Черные силуэты сосен. Я пьян, но «в памяти». (Слава Богу…)

19 августа.

Понедельник. Осадок от вчерашнего. Плюс не занимаюсь: все «проблемы» наново… Плюс срок остатних здесь дней ничтожен, все нависает. Чуть было не решил ехать в Ленинград, или в Москву, или вообще к чертовой матери, только бы избавиться от всего гнета… Так — весь день. <…>

20 августа.

Вторник. Пробуждение, утопленное в черной, ледяной туше безысходья и стыда. Даже Аля, видя меня: «Пиши заявление и немедленно поезжай с ним в Ленинград…» День хмурый, свежий. Нежданное и спасительное появление Мнацаканяна. Был прост, утешителен и, как всегда, умен. Очень одобрил дом и все прочее. С восторгом ел Алины кабачки.

До обеда ходили немного с ним — на речку. В 7 часов проводили на автобус <…> Читал Паустовского. Вечер наступил солнечный.

21 августа.

Среда. Тихий, осиянный день. С Алей по Мяэ и Карья в центр искать мне свитер. Остановились и долго любовались на уютный, розовый от флокса, солнечный уголок Люси Пугачевой. Появление ее самой и ее рукопожатие. Вот родные… В гастрономе встреча с Верхоланцевой, с Верой Евгеньевной и «долдоном» ученым (спутником Уткиных…). К Синёвым. Наденька кушает, уезжает на работу в Силламяэ. Часок в райском их уголке, в густой зелени яблонь, зарослей, трав. Вот и еще родные… Мелькнули за окном седина и голубой шарф Анны Максимовны. Окликнул ее. Посидела и она с нами в садике…

На море. Ветерок северный, с ледком. Народу мало. Просторное синее небо. По горизонту, как часто осенью, залегли прощальные белоснежные цепочки облаков. Легкий переплеск волн. Чистота. Свет. Часок на скамейке. Еще раз Валя Иванова… Свернули «на материк» за церковью. Тропкой. Вышли на Аугу, к уютным местечкам конца ул. Рая, за ней — опушка леса, залитая светом, начало просеки, ведущей к нашим «дальним» местам.

На обратном пути — в парк; посидели у пруда против беседки, синеющей из-за тоже родимых серебристых, но седых плакучих ив. Встреча с Анат. Ив. Розановым. Разговор Али с ним о дровах на зиму. Домой — мимо опустевших, просторных, молчащих пионерских лагерей. Дома в 5-м часу. После обеда Аля легла на веранде, я — в спальне. Потом записал дни. Аля затопила печку и готовит кофе. Потрескивают дрова в печи. А в окно глядит золотой тихий-тихий вечер ранней осени и озаренные низким солнцем сосны. 6 часов 40 минут вечера.

На участке в это время стихийное строительство: стучат плотники у дровяника, возят камни к дорожке, дятлом постукивает молоток в сортире Копеля. <…> 7.30–9.15 Аля занималась. Я читал Паустовского на веранде.

22 августа.

Четверг. Погожий день. Но припозднились, чтоб успеть на ту сторону. Вместе на почту: Аля оплачивает счета за землю (!), свет, говорила с финотделом в Нарве и даже связалась с А.Д. (Бушей) по автомату. Я — в числе сопровождающих дворняжек — созерцал мелькающие мимо ноги и физиономии (это всегда как листание интересных картинок!). В книжном магазине оставил автограф (!). На море. Долго посидели на вымытых корягах не доходя до устья. Лазурь моря и неба (да! да!). Пятна ряби и глади, образующие как бы берега и русла реки на поверхности моря. Мимо Фарберов и участка Лаврова — к пристани (купающиеся мальчики; ловля одним из них кем-то пущенного кораблика). Отходит нарвский пароходик (сирена). Медленно вверх по реке,