— Просто вы во всем ей потакаете…

— И намерен потакать. Тогда она рано или позднопреодолеет свой страх и забудет о Нем. — В таком случае, — язвительнозаметила Скарлетт, — раз уж вы решили стать нянькой, не мешало бы вамприходить вечером домой и для разнообразия — в трезвом виде.

— Я и буду приходить домой рано, но напиваться, еслизахочу, буду, как сапожник.

С тех пор Ретт стал рано приходить домой — он приезжалзадолго до того, как надо было укладывать Бонни в постель. Садился подле нее идержал ее за руку, пока она, заснув, не расслабляла пальцы. Лишь тогда он нацыпочках спускался вниз, оставив гореть лампу и приоткрыв дверь, чтобыуслышать, если девочка проснется и испугается. Он твердо решил: больше он недопустит, чтоб ее мучил страх. Весь дом следил за тем, чтобы в комнате, гдеспала Бонни, не потух свет. Скарлетт, Мамушка, Присси и Порк то и дело нацыпочках поднимались наверх и проверяли, горит ли лампа.

И приходил Ретт домой трезвым, но не Скарлетт добиласьэтого. На протяжении последних месяцев он много пил, хотя никогда не былпо-настоящему пьян, и вот однажды вечером от него особенно сильно пахло виски.Придя домой, он подхватил с пола Бонни, посадил ее к себе на плечо и спросил:

— Ты, что же, не желаешь поцеловать своего любимогопапку? Бонни сморщила курносый носишко и заерзала, высвобождаясь из объятий.

— Нет, — чистосердечно призналась она. —Фу, — Это я — фу?

— Фу как плохо пахнет. От дяди Эшли никогда плохо непахнет.

— Черт бы меня подрал! — буркнул Ретт, опуская еена пол. — Вот уж никогда не думал, что обнаружу в собственном домепоборницу воздержания!

Но с того дня он выпивал лишь по бокалу вина после ужина.Бонни, которой разрешалось допить последние капли, вовсе не находила запах винатаким уж плохим. А у Ретта воздержание привело к тому, что одутловатость,отяжелившая черты его лица, постепенно исчезла, круги под черными глазами сталине такими темными и обозначались не так резко. Бонни любила кататься на лошади,сидя впереди него в седле, поэтому Ретт проводил много времени на воздухе, исмуглое лицо его, покрывшись загаром, потемнело еще больше. Вид у него былцветущий, он то и дело смеялся и снова стал похож на того удалого молодогочеловека, который на удивление всей Атланты столь смело прорывал блокаду вначале войны.

Люди, никогда не любившие Ретта, теперь улыбались при видекрошечной фигурки, торчавшей перед ним в седле. Матроны, до сих пор считавшие,что ни одна женщина не может чувствовать себя спокойной в его обществе, началиостанавливаться и беседовать с ним на улице, любуясь Бонни. Даже самые строгиепожилые дамы держались мнения, что мужчина, способный рассуждать о детскихболезнях и воспитании ребенка, не может быть совсем уж скверным.

Наступил день рождения Эшли, и Мелани решила в тот вечерустроить сюрпризом ему торжество. Все об этом знали, за исключением Эшли. ДажеУэйд и крошка Бо, которых заставили поклясться, что они будут хранить тайну, ималыши ходили страшно гордые. Все благопристойные обитатели Атланты былиприглашены и дали согласие прийти. Генерал Гордон и его семья любезно принялиприглашение; Александр Стефенс обещал быть, если ему позволит не слишкомкрепкое здоровье; ожидали даже Боба Тумбса, буревестника Конфедерации.

Все утро Скарлетт, Мелани, Индия и тетя Питти бегали подому, руководя неграми, пока те вешали свежевыглаженные занавеси, чистилисеребро, натирали полы, жарили, парили, помешивали и пробовали яства. Скарлеттникогда еще не видела Мелани такой счастливой и возбужденной.

— Ты понимаешь, дорогая, у Эшли ведь не было днярождения со времени.., со времени, помнишь, того пикника в Двенадцати Дубах?Еще в тот день мистер Линкольн призвал добровольцев? Ну, так вот, у Эшли с техпор не было дня рождения. А он так много работает и так устает, когда вечеромприходит домой, что даже и не вспомнил про свой день рождения. Вот он удивится,когда после ужина столько народу явится к нам!

— А куда же вы фонарики-то над лужайкой спрячете — ведьмистер Уилкс наверняка увидит их, когда придет ужинать домой? — ворчливоспросил Арчи.

Старик просидел все утро, с интересом наблюдая заприготовлениями, хотя и не признавался в этом. Он еще ни разу не видел, как вгороде готовятся к большому празднику, и это было ему внове. Больно ужразбегались женщины, — не стесняясь, говорил он: суетятся, будто в домепожар, а всего-то навсего ждут гостей; но даже дикие кони не могли бы утащитьего с места события. Особенно заинтересовали его цветные бумажные фонарики,которые собственноручно смастерили и покрасили миссис Элсинг с Фэнни: онникогда не видал «таких штуковин». Они хранились в его комнатушке в подвале, ион тщательно их обследовал.

— Бог ты мой! Я об этом и не подумала! —воскликнула Мелани. — Арчи, как хорошо, что ты вспомнил. Ну и ну! Что жеделать? Ведь их надо повесить на кусты и деревья, воткнуть в них свечечки изажечь, когда начнут появляться гости. Скарлетт, а ты не могла бы прислатьПорка, чтобы он это сделал, пока мы будем ужинать?

— Мисс Уилкс, вы женщина умная — таких мало встретишь,а уж больно быстро начинаете волноваться, — сказал Арчи. — Да этомудураку Порку такие штуковины и в руки-то давать нельзя, Он их мигом сожжет. Аони.., они красивенькие, — снисходительно заметил он. — Я уж сам ихповешу, пока вы с мистером Уилксом кушать будете.

— Ах, Арчи, какой же ты добрый. — Мелани обратилак нему взгляд, исполненный детской благодарности и доверия. — Право, незнаю, что бы я без тебя делала. Может быть, тебе сейчас вставить в них свечи,чтобы хоть это было уже сделано?

— Что ж, можно, — сказал не очень-то любезно Арчии заковылял к лестнице, которая вела в погреб.

— Оказывается, есть много способов убить кошку — не обязательнозакармливать ее маслом, — весело заметила Мелани, когда старик, громкостуча деревяшкой, уже спустился вниз. — Я ведь все время хотела, чтобыименно Арчи развесил фонарики, но ты знаешь, какой он. Ни за что не станетделать то, о чем его просят. Да к тому же мы хоть убрали его на время с дороги.Чернокожие так его боятся, что просто ничего не делают, пока он стоит у них наддушой.

— Я бы, Мелли, ни за что не держала такого отпетогочеловека у себя в доме, — раздраженно заявила Скарлетт. Она ненавиделаАрчи так же пылко, как он ненавидел ее, и они едва разговаривали. Только изодного дома — дома Мелани — он не уходил, когда появлялась Скарлетт. Но даже издесь он смотрел на нее подозрительно, с холодным презрением, — Ты еще сним не оберешься хлопот — помяни мое слово.

— Он совершенно безвредный, если его хвалить и делатьвид, будто зависишь от него, — сказала Мелани. — К тому же он такпредан Эшли и Бо, что мне спокойнее, когда он тут.